Самозванец   ::   Бахревский Владислав

Пищали держать заряженными.

И обозрил стоящих толпою бояр, своих и здешних, телохранителей, казаков. Улыбнулся атаману Кореле.

- Приступим.

Это было так неожиданно, так просто.

- Где бы я ни был, я всегда думал о моем царстве и о моем народе, голос чистый, сильный. Все шопоты и шорохи прекратились, и он, указывая на лавки, попросил: - Садитесь. Никому не надо уходить. Сегодня день особый, праздничный, но не праздный. Наблюдая, как управляют государством в Польше, сносясь с монархами Франции, Англии, я подсчитал, что у нас должно быть не менее семидесяти сенаторов. Страна огромная, дел множество. Всякий просвещенный умный человек нам будет надобен, и всякое усердие нами будет замечено. Сегодняшний день посвятим, однако, радостному. Нет более утешительного занятия, чем восстановление попранной истины и справедливости. Ныне в сонм нашей Думы мы возвращаем достойнейших мужей моего царства. Первым кого я жалую - есть страдалец Михаила Нагой. Ему даруется сан великого конюшего. Все ли рады моему решению?

- Рады, государь! Нагой - твой дядя, ему и быть конюшим, - загудели нестройно, невнятно бояре, принимаясь обсуждать между собой услышанное.

Иезуит Лавицкий воспользовался шумом и, приблизившись к трону, сказал по-польски:

- Толпы на Красной площади не редеют, но возрастают.

Лицо Дмитрия вспыхнуло.

- Надо кого-то послать к ним... - и спросил Думу.