Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года   ::   Говоров Александр

-Прощайте, князь, - сказал Левенвольд Сербану.

- Прощайте, граф. Счастливо вам отдежурить. И Левенвольд двинулся по анфиладе. Обнаружив лакея, дремавшего на кушетке, принялся его распекать...

- Ну, сударь, ты и правда Сонька Золотая Ручка! - сказал Сербан Ерофеичу.

12

Они бежали к Неве по откосу, сквозь заросли бузины. Величественная заря заливала полнеба. Ерофеич поспевал, ежась от росы, и так они бежали Максюта впереди, крепко ведя за руку Алену.

Остановились передохнуть. Ерофеич хрипел и откашливался. Сверху от далекого уже дворца слышался ефрейторский рожок в ритме Преображенского марша. Там шла смена караула.

- А Левенвольд? - вдруг спросил Максюта. - Что теперь будет с ним?

- А! - засмеялся Ерофеич и сплюнул в крапиву.

Нашел, о ком печалиться. Почешет, кому надо, пятки, и делу конец. Давайте, чада, быстрей!

В зарослях ивняка замаскирована была лодка, а в ней сидела прачка, вдова Грачева, ни жива ни мертва. Завидев Алену, она выскочила, вцепилась в нее:

- Ой, болезная моя доченька!..

- Кончай голосить! - дернул ее Ерофеич. - Время, время!

- Да что ж ты, ирод, матери и повыть не даешь! - Вдова сунула дочери узелок с платьем, новенькие коты и лукошко с едой. Крестила то ее, то Максюту, рот себе платком закрывала из опасения снова завыть.

- Поцелуемся, брат, - сказал Ерофеич Максюте. - Может, когда и свидимся. Вот в одной лейбгвардейской роте поручик был...