Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года   ::   Говоров Александр

Ну, ладно, сейчас не к месту, бог даст, когда-нибудь расскажу - куриозный был случай... Ты же, Максим, товарищей ищи, товарищей, - один пропадешь! Живите, дети, счастливо, что бы ни было - совет вам и любовь!

Он обтер слезу и полез в кисет за понюшкой. Вдова встревожилась: раскузюкался, старая мельница, сам кричит - время, время! Уже совсем светло.

Максюта молча обнимал Алену, которая уткнулась ему в грудь, все еще не веря своему счастью.

Ерофеич напутствовал:

- Плывите по Фонтанке до Сенного рынка. В сторожке там смотритель, скажите только одно: помнишь ли однополчанина своего, Ерофеича?

- Ты что, дурень! - напустилась Грачиха. - У Аничкова моста на болоте паспорта проверяют. Вы, ребята, идите вверх, до Ижоры. Там такие дебри! И живут там вольные люди, никого не признают!

Сверху на откосе слышался какой-то шум - не то музыка, не то пение. Максюта спрыгнул в лодку, принял Алену, разобрал весла.

В кустах послышался треск, все насторожились. Но это оказался бывший студент Миллер, мокрый от росы, а очки держал в руке, боялся уронить. Он сообщил: смена караула прошла без происшествий, а шум наверху - от множества идущих на свадьбу чинов. Надо плыть.

Миллер протянул Максюте цветок ромашки.

- Возьми на память, эйн гуте менш Макзюта, бодрый тшеловьек. Ничего нет у меня дорогого подарить.

Эта ромашка - это и есть эйн штейн дес вейсенс филозофски камь-ень!

- Прощай, Федя, милый наш ромашка! - ответил Максюта, готовый оттолкнуться веслом.