Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года   ::   Говоров Александр

Купеческая челядь приняла хозяина с бережением, усадила в карету.

Тогда сорвалась с места и вся масса поставщиков и подрядчиков. Кинулись к трапам, зло кричали на вахтенных, пытавшихся задержать. На крик, кудахтая по-иноземному, выбежала и свита, а палуба была уже пуста. Конопатчики в люльках, на верху мачт, смеялись не скрывая.

- Вот так-то, Константиныч, - сказал бурмистр Данилов, отыскав в адмиралтейской роще своего знакомца. - И не знаем, что теперь с нами будет за ту ретираду. В железа посадят.

- У! - ответил Нартов, раскуривая трубочку-носогрейку. - Бог не выдаст, свинья не съест.

Они уселись на бревно в тенек, возле главной башни Адмиралтейства. Мимо катились тележки с гравием, шагал взвод матросов, торговки волокли жбаны со щами.

- Ему и не до вас, Головину-то, - продолжал Нартов, посасывая трубочку. - У него все мозги в царицыной прихожей, где куется Россия иная, чем при Петре Алексеевиче.

При упоминании покойного императора Нартов достал большой клетчатый платок и вытер им краешки глаз.

- Ты-то зачем сюда приходил? - спросил после некоторого молчания бурмистр Данилов.

- Место новое ищу. Токарню мою надо переносить. Да разве здесь работа? Точат по шаблону балясины для корабельных перил ни уму ни сердцу. Я тебе как-нибудь покажу паникадило для Петропавловского собора, которое я сделал в память о государстве. Вот там выточка - у каждого усика по двенадцать перемен резца.