Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года   ::   Говоров Александр

Граф Рафалович - так он отрекомендовался резиденту - сообщил, что у него паспорт цесарского двора в Вене. Слуг для предосторожности не нанимает, квартирует в Кикиных палатах, сюда пришел пешком.

- Насколько твердо положение правительства в Санктпетербурге? принялся он ставить вопросы. - Долго ли продержится лифляндская портомоя? Правда ли, как уверяют шведы, русские готовы Санктпетербург забросить, уйти назад в свою Московию?

"Эк ты горяч! - подумал сэр Рондо. - У тебя приемы, как у записного фехтофальщика или карточного шулера, - поразить, заинтриговать, подчинить..."

Чернокожий слуга сэра Рондо сервировал стол для кофе. Граф Рафалович с важностью принял у него чашечку с дымящимся напитком.

- У нас в Санктпетербурге, - сказал сэр Рондо, специально подчеркивая это "у нас", - амстердамские или гамбургские газеты получаются на сороковой день. Пишешь здесь одному государю, а он уж, оказывается, умер, и вместо него другой... Скажите, любезный граф, правда ли, наметилось сближение заклятых врагов - сент-джеймского и версальского дворов? Я понял это по поведению французского посла, который теперь только и твердит, что у Лондона и Парижа общий враг...

Однако эмоциональный Рафалович, по-видимому, не привык, чтобы в разговоре инициативой владел кто-то, а не он. Кивнул в сторону чернокожего камердинера.

- Насколько надежен этот третий наш, с позволения сказать, собеседник? Я, знаете ли, в Ганновере троих черномазых перевешал за шпионаж.

Сэр Рондо поставил чашечку на стол.