Страсти (Роксолана, Книга 2)   ::   Загребельный Павел

Нас тоже принимали за казаков: какие же османцы отважились бы так углубиться в чужую землю?

- Разве вас было мало?

- Два десятка - вот и все!

- Боже милостивый! Баязид, и ты не боялся?

Шах-заде хмыкнул. Еще бы ему бояться, когда он султанский сын!

- Что же я могу сделать для своей земли, Гасан? - заволновалась Роксолана, растерявшись от недобрых вестей, которые так неожиданно обрушились на нее. - Чем тут можно помочь?

- А что можно сделать? Оставить в покое - это было бы лучше всего. Но кто же на этом свете даст покой земле или человеку? Ваше величество спрашивают царевича, слыхал ли он песни на Украине. Может, мало мы там были, может, слишком быстро скакали, что не услышали песен. Но услышать их можно и здесь, даже мы, янычары, слагали каждый свою песню, хотя это песни такие, что их негоже и повторять. А невольники? Вы слыхали их песни, ваше величество?

Она хотела сказать: "Я сама невольница и сама тужу и пою, пою и тужу". Но промолчала, лишь поддержала Гасана самим взглядом. "Ну-ка, что это за песни, хочу их слышать и знать, если сын мой услышит, может, пригодятся ему в будущем". Взглянула искоса на Баязида, - тот скучающе изучал украшенную драгоценными самоцветами рукоять кинжала, подаренного султаном.