Святая Русь (Книга 3, часть 8)   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

Льду намерзло - страсть! Ведро на веревке опускать нать, иначе и не почерпнешь! Я уж пешней все руки себе отбил! Да ты ноги-то в валенцы сунь, не морозь! - примолвил, углядевши, что двоюродник вышел бос со сна. - Топим и топим, и двор-то соломою обложили, а все по ногам холодом веет!

- Не видали такой зимы! - подхватила Мотя. - Прямо страсть! У кого скот в жердевой стае стоял, столько поморили скотины!

- А ноне и коров, быват, в избу заводят! - подхватил, неведомо отколь взявшийся, рослый красавец сын, Павел, Паша. (Носырем уже и не назовешь!) Деловито помог отцу передвинуть тяжелую перекидную скамью, прехитро украшенную замысловатою резьбою.

- Вот! - кивнула Мотя в сторону сына. - Женим скоро! Слыхал, что Неонилу замуж отдали? Ты и на свадьбе не побывал! - примолвила с легким упреком.

- Нюнку?! - ахнул Иван. Видел, зрел, как росла, наливалась женским дородством и красотою, а все не ждал. Да и думка была: сосватать братню дочерь куда на Москву, за ратника али купца. Лутоня, понявши, по мгновенной хмури Иванова лица, о чем тот помыслил, объяснил твердо:

- По любви шла! Не унимали уж! В жизни всякое: и хворь, и болесть... Иной женится насилу, а слег - жонка ему и воды не подаст! Я уж помнил твои слова, да унимать не стал. Сами с Матреной-то по любви сошлись, дак знаю: умирать буду, она мне и глаза закроет, и обрядит ладом, и на погосте поревет.

- Да ты уж о смерти-то не думай, тово! - нарочито грубым голосом, скрывая невольные благодарные слезы, перебила Мотя. - Нам с тобою надо ищо пятерых поднять, да устроить, оженить...