Томас Манн   ::   Апт С

В чем же именно заключалось ее целительное, укрепляющее силы воздействие на самого Томаса Манна? Ответ на этот вопрос можно, нам кажется, вывести из одного авторского комментария к роману, сделанного через пятьдесят лет после начала работы над ним. "Молодой автор "Будденброков", говорит Томас Манн, - изучал психологию упадка по Ницше. Но одно из откровений этого жадно упивающегося жизнью виталиста он все же вынужден был отвергнуть или, во всяком случае, не мог принять его всерьез, - я имею в виду его утверждение, будто бы "о бытии можно судить только с точки зрения самой жизни, за ее пределами нет никакой точки опоры для подобных суждений, нет никакой инстанции, перед лицом которой жизнь могла бы стыдиться своих проявлений". Я допускаю, что такая мысль могла родиться в голове немца, но она чужда европейскому образу мышления, европейскому гуманизму, учеником которого я был, когда мне было двадцать пять лет, и остался сейчас, когда мне пошел восьмой десяток. "Точка опоры" и "инстанция", как их называет Ницше, существуют, и искать их надо в человеке..." Критика жизни, критика общества с позиций человека - это и было пафосом русской литературы. Она сыграла для молодого Томаса Манна роль первой школы "европейского гуманизма". Когда он читал Тургенева и Толстого, он учился смотреть на литературу, на занятие, которому хотел посвятить себя навсегда, как на путь, говоря словами из "Тонио Крегера", к "всепониманию", "к любви".