JК
Счастливая странница :: Пьюзо Марио
Страница: 352 из 375Октавия закрыла лицо ладонями, из-под которых донесся ее искаженный голос:
— Ларри, Джино, помогите нам!
Братья бросились на зов и вместе с женщинами предприняли решающее наступление. Однако Джино не посмел притронуться к матери. Лючия Санта подняла голову и обратилась к Джино с такими словами:
— Не оставляй брата одного. Пусть хоть в эту ночь ему не будет одиноко. Он никогда не был храбрецом. Он был слишком добр, а это мешает смелости.
Джино согласно опустил голову.
— Ты никогда меня не слушался, — упрекнула его мать.
— Я пробуду здесь всю ночь, — еле слышно проговорил он. — Обещаю. — Он заставил себя протянуть руку и поправить на ней шляпку. Движение было стремительным. Впервые в жизни он сделал для нее что-то в этом роде. Мать неуверенно подняла руку, чтобы одернуть вуаль, но вместо этого сняла ее вместе со шляпкой. Шагая к двери, она держала головной убор в руке, словно ей было невыносимо иметь перед лицом помеху в виде вуали; с непокрытой же головой она снова могла взглянуть в лицо жизни, ее непреклонной справедливости, неизбежным на протяжении жизни поражениям.
Хозяин конторы предложил принести Джино кушетку и, извиняясь, уведомил его, что будет вынужден запереть входную дверь; он показал Джино колокольчик, за который тому надо будет дернуть — тогда дежурная выпустит его на волю. Сам хозяин ночевал этажом выше. Джино усердно кивал, демонстрируя понимание, пока хозяин не оставил его в покое.
— Ларри, Джино, помогите нам!
Братья бросились на зов и вместе с женщинами предприняли решающее наступление. Однако Джино не посмел притронуться к матери. Лючия Санта подняла голову и обратилась к Джино с такими словами:
— Не оставляй брата одного. Пусть хоть в эту ночь ему не будет одиноко. Он никогда не был храбрецом. Он был слишком добр, а это мешает смелости.
Джино согласно опустил голову.
— Ты никогда меня не слушался, — упрекнула его мать.
— Я пробуду здесь всю ночь, — еле слышно проговорил он. — Обещаю. — Он заставил себя протянуть руку и поправить на ней шляпку. Движение было стремительным. Впервые в жизни он сделал для нее что-то в этом роде. Мать неуверенно подняла руку, чтобы одернуть вуаль, но вместо этого сняла ее вместе со шляпкой. Шагая к двери, она держала головной убор в руке, словно ей было невыносимо иметь перед лицом помеху в виде вуали; с непокрытой же головой она снова могла взглянуть в лицо жизни, ее непреклонной справедливости, неизбежным на протяжении жизни поражениям.
Хозяин конторы предложил принести Джино кушетку и, извиняясь, уведомил его, что будет вынужден запереть входную дверь; он показал Джино колокольчик, за который тому надо будет дернуть — тогда дежурная выпустит его на волю. Сам хозяин ночевал этажом выше. Джино усердно кивал, демонстрируя понимание, пока хозяин не оставил его в покое.