Не все коту масленица   ::   Островский Александр Николаевич

Ну, а наш-то еще молод, и не перенес, и нашло на него ума помрачение. Стал выбегать на балкон да в мужиков из ружья стрелять. Само собой, что не своей волей он это творил. Может, они еще к нему в Москве приступили, да нам-то невдомек было. Стали, говорит, они кругом его сначала как шмели летать, а потом уж в своем виде показались, как им быть следует. И все-то он теперь от них прячется. Ох, пойти! А то сам-то, пожалуй, заругается.

Круглова . Посиди. Кто ж у вас делом-то правит?

Феона . Племянник, матушка.

Круглова . Ипполит?

Феона . Он, матушка, он, Аполит. И по конторе и по фабрике — все он.

Круглова . Каков он, парень-то, я давно у тебя хотела спросить.

Феона . Мученик, матушка, одно слово. Страстотерпец. Один за всех дело делает, покою не знает; а кроме брани, себе ничего не видит.

Круглова . Не пьет он?

Феона . И, что ты, матушка! Ни маковой росинки. А должно, что запьет, я так полагаю, надо быть, в скорости.

Круглова . Отчего так?

Феона . Не стерпит, невозможно. У нас все одно: что честно себя содержи, что пьянствуй — все одна цена-то; от хозяина доброго слова не дождешься; так что за напасть, из чего себя сокращать-то. Прежде Аполит все-таки повеселее ходил, а теперь такой пасмурный, из всего видно, что запить сбирается. Ну, и деньгами бьется, бедный; положения ему нет, а что даст хозяин из милости.

Круглова . Эко, бедный, а!

Феона . Да ты что про него спрашиваешь-то? Аль сватаешь кого?

Круглова .