Одиссея (пер. В.В.Вересаева)   ::   Гомер

Выскочил он из-под кресла и, сбросивши шкуру бычачью,

Быстро колени обнял Телемаха, к нему подбежавши,

И, умоляя, к нему обратился с крылатою речью:

"Вот он я, здесь! Удержи ты отца, объясни ему, друг мой,

Чтоб он в сверхмощи своей не убил меня острою медью

В гневе на этих мужей женихов, поедавших бесстыдно

В доме добро у него и тебя оскорблявших безумно!"

Так, улыбнувшись, ответил ему Одиссей многоумный:

"Не беспокойся! Вот этим спасен ты от гибели черной,

Чтобы ты в будущем знал и другим сообщил бы, насколько

Лучше людям хорошие делать дела, чем дурные.

Вот что, однако: уйдите отсюда на двор и сидите

Там, вне убийства, – и ты и певец этот песнеобильный.

Надо мне кое-какие дела еще сделать по дому".

Так сказал он. Пошли они оба и, выйдя наружу,

Сели вблизи алтаря великого Зевса владыки,

И озирались вокруг, и все еще ждали убийства.

Стал между тем Одиссей оглядывать зал, не остался ль

Кто между ними в живых, не избег ли погибели черной.

Но неподвижно лежали, покрытые кровью и пылью,

Кучами там женихи, как рыбы, которых в заливе,

Неводом густопетлистым поймавши, из моря седого

На прибрежный песок рыбаки извлекают, и кучи

Их, по соленой тоскуя волне, на песке громоздятся;

И отлетает их дух под пылающим солнечным жаром.

Кучами так женихи один на другом там лежали.

Сыну тогда Телемаху сказал Одиссей многоумный:

"Ну-ка, пойди, Телемах, Евриклею кормилицу кликни.

Нужно ей слово сказать, которое есть в моем духе".

Так он сказал. Телемах, приказанье отца исполняя,

Двери потряс и к себе Евриклею кормилицу вызвал:

"Древнерожденная! Встань-ка, старушка! Ведь ты в нашем доме,

Сколько ни есть тут рабынь, над всеми у нас надзираешь.

Выйди скорее! Отец мой зовет, чтоб сказать тебе что-то!"

Так он громко сказал. И бескрылым осталось в ней слово.