Одиссея (пер. В.В.Вересаева)   ::   Гомер

Оба после того, обмыв себе руки и ноги,

В дом Одиссея обратно вернулись. Свершилося дело.

Он же тогда к Евриклее кормилице так обратился:

"Серы мне, старая, дай очищающей, дай и огня мне.

Нужно зал окурить. Сама ж к Пенелопе отправься

И передай, чтоб спустилась сюда со служанками вместе.

Всем домовым рабыням скажи, чтоб явились немедля".

Так на это в ответ ему Евриклея сказала:

"Все это, милый сынок, говоришь ты вполне справедливо.

Дай-ка, однакоже, плащ и хитон для тебя принесу я.

Рубищем этим одевши широкие плечи, не стой так

В зале. В таком тебе виде являться теперь не годится".

Ей отвечая на это, сказал Одиссей многоумный:

«Прежде всего чтоб немедленно был мне огонь в этом зале!»

Так он сказал. Не была Евриклея ему непослушна.

Серу немедленно в зал принесла и огонь. Одиссей же

Тщательно зал окурил, и дом весь, и двор огражденный.

А Евриклея пошла чрез прекрасные комнаты дома

Женщинам весть передать и вниз приказать им спуститься.

С факелом ярким в руках они поспешили из комнат

И Одиссея кругом обступили, его обнимали,

Голову, плечи и руки ему целовали приветно.

Сладко вдруг захотелось рыдать и стонать Одиссею.

Сердцем всех узнавал он служанок одну за другою.



ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ ТРЕТЬЯ

С сердцем ликующим в верхний покой поднялася старуха

Весть госпоже сообщить, что здесь он, супруг ее милый.