Симфонии   ::   Белый Андрей

Они коснулись друг друга бархатом глаз и будто ушли в знакомый, иссиня-синий колодезь.

Кадила рассыпали на снег красные змеи.

Червонные, святые потиры выносили в поля; и в них сверкали из-за туч яркие уголья. Но уголья прорастали цветом.

Едкий мед потирного цвета матовой истомой овощал их лица, и хор пел:

«Он не беспеременен: он уходит в безвременье — в бледную, бледную бирюзу.

У него есть крылья скрываться от нас.

Но это не значит, что он не с нами.

Он встает среди нас: метельной струей бьет в лазурный кубок.

Когда переполнится кубок метелей, он опрокидывается на нас снегом.

Возвращается… возвращается».

Игуменья вела странника в алтарь, а сама стала у входа.

«Ты гряди, иерей, из блистанья сотканный, жених, из свещного действа в полях рожденный.

Ты, жених, гряди из далекой страны загробной облекать меня любовью и солнцем.

Твои ризы из пенных блистаний, и омоемся блеском.

Твоим, иерей, твоим блеском!

Мы возьмем колосья блистаний, перевьем стан наш колосом, колосом, солнечным колосом!

Колосись в души наши!

Ибо мы — твои, твои мы нивы: нивы, нивы, созревшие нивы!

Твои, жнец, нивы».



ЗМЕЙ ПОВЕРЖЕН



Под амвоном волновалось море клобуков.

Она стояла с благовонным мирром.

Вырос силуэт иерея с просветленным, жемчужным лицом.

Солнечные кудри и чуть двоящаяся улыбка светились на вечерней заре.