Улялаевщина   ::   Сельвинский Илья

По тракту снова на "Молокань"

Членораздельно гадал колокольчик.

Зашел к соседу. В слепящем снегу

Сивая кобылка казалась желтой.

По ней расплывался жирный нагул,

Ейное пойло-кофий из жолудя.

Нил Кондрашов не доест, не допьет,

Но уж Машке овес, все Машке да Машке.

Сам колупает угри да репье,

А уж лечит, как дите - ромашкой.

Кондрашов вышел - безухий ухарь

(Ухо осталось у ЧОН'а).-"Здоров!"

Он тоже носил сережку в ухе,

Но только с ниточкой, а не с дырой.

"Слышь, Кондраш?" "Га". "Нынче он будет".

"Кто?" "Улялаев". ".Что ты?" "Фахт".

"М-да..." Помолчали. "Теперь не лафа,

Теперь бы за сбху, а не за орудию".

Эдак пошушукались, да вдвоем и вышли.

. Дылда к Павлову, Кондрашов к Чижу.

И нее говорили кто "м-да",а кто "ишь-ты",

Кого брала оторопь, а кого и жуть.

Ночью Дылда дремал, как заяц.

В ухо нарезывалось мокрое дело.

Ему слышались шорохи, тени казались,

И корчилось смоленое от пота одеяло.

И когда петух заорал на рассвете,

Он крикнул, сел и нутром екнул:

Широким махом качался в окнах

Задрипанный гнездами ветер.

А в корявых сучьях незрелая луна

С голубыми кругами у глаз от бессонницы

Вяло встречала плывущую в наст

Золотозвонкую конницу.

Тогда-то в ставень застучало кнутовище.

Дылда вылез: видит - мороз,

Серебряная лошадь в полуторный рост

И башлык заметается-хлыщет.

Долго обувался. "Ворончика" поуськал.