Вечные мгновения   ::   Хименес Хуан Рамон

Проснулся плач соловьиный, а сосны замерли сонно, и стал так нежносиренев над ними цвет небосклона.

Уводит следом за песней меня тропа луговая, и веет осенью песня, Бог весть кого отпевая, поет, как пела когда-то, зовя ушедшего друга, и падал вечер осенний, и пахла сеном округа.

Перевод А. Гелескула

67

20

Нет, не из этого мира звон ваш... И стужа сырая стелется слезным туманом, смутный мой облик стирая.

Зимней зеленой луною катятся в ночь ваши стоны, колокола. В полнолунье дали страшны и бессонны. Ночь, и, пока вы звените, погребены все живые, а погребенные живы, наглухо двери входные, настежь могилы... 0 ночи с зимней луною зеленой! Колокола под луною! Звон... Или плач отдаленный?

То, что на западе плачет, плачет и там, на востоке, плачет и в городе спящем, где фонари одиноки, плачет и в море бессонном, плачет и в утренней рани,

69 где серебрится печально свет над ночными горами.

Где вы, в каком вы селенье, звонницы стужи? Который час вами пробит? Сознанье меркнет, не видя опоры. Гибельный зов запредельный звона, подобного стонам, колоколов одичалых в инее звезд! И за звоном слезный туман наплывает и разливает потоки, смыв меня с улицы спящей, где фонари одиноки.

Перевод А. Гелескула

71

21

Встречают ночь переулки. Все стало тихим и давним. И с тишиною дремота сошла к деревьям и ставням.

И ранние звезды юга забрезжили в небе вешнем в печальном апрельском небе, фиалковом и нездешнем.

Горят за оградой окна.