Волки и овцы   ::   Островский Александр Николаевич

Мурзавецкая . Вот страсть какая! Бобылем-то разве лучше жить?

Лыняев . Кому не страшно, а я боюсь до смерти, и уж где есть девицы, я в тот дом ни ногой.

Мурзавецкая . Как же ты ко мне-то ездишь? Мы обе девицы: и я, и Глафира.

Лыняев . Ведь у вас монастырь: кротость, смирение, тишина.

Мурзавецкая . Ну, и нам тоже пальца-то в рот не клади! Так вот отчего ты людей-то боишься.

Лыняев . Да разве кругом нас люди живут?

Мурзавецкая . Батюшки! Да кто же, по-твоему?

Лыняев . Волки да овцы. Волки кушают овец, а овцы смиренно позволяют себя кушать.

Мурзавецкая . И барышни тоже волки?

Лыняев . Самые опасные. Смотрит лисичкой, все движения так мягки, глазки томные, а чуть зазевался немножко, так в горло и влепится. (Встает и берет шляпу.)

Мурзавецкая . Тебе всё волки мерещатся, — пуганая ворона куста боится. А меня ты куда ж? Да нет, уж лучше в волки запиши; я хоть и женщина, а овцой с тобой в одном стаде быть не хочу.

Лыняев . Честь имею кланяться! До свиданья, Анфуса Тихоновна. (Уходит.)

Мурзавецкая . Ну, вот приехал, а что умного сказал? Часто он у вас бывает?

Анфуса . Не то чтоб, а так уж… по соседству… известно уж…

Мурзавецкая . Любезничает с Евлампией-то?

Анфуса . Да уж… Где уж… куда уж…

Мурзавецкая . Что ж он у вас делает?

Анфуса . Да уж все… (Махнув рукой, зевает.) Вот тоже.

Мурзавецкая . Он зевает, а ты, пожалуй, и вовсе спишь. Плохой ты сторож, надо тебе хорошего помощника дать.