Волки и овцы   ::   Островский Александр Николаевич

Нет, нет, не обманывайте себя, — откажитесь от побед, Михайло Борисыч! Ха-ха-ха! (Хохочет.)

Лыняев . Да чему же вы смеетесь, помилуйте!

Глафира . Извините, пожалуйста! Мне сейчас смешная мысль в голову пришла. Ну если вы в меня влюбитесь и будете рассыпаться в нежностях передо мной, — ведь при всем уважении к вам не выдержишь, расхохочешься.

Лыняев . Однако какие вам мысли-то в голову приходят игривые.

Глафира . Так, дурачусь. Вам странно, что я развеселилась? Недолго мне.

Лыняев . Отчего ж недолго?

Глафира . В монастырь сбираюсь на днях.

Лыняев . Нет, вы шутите?

Глафира . Не шучу. Прощайте! Не поминайте лихом! В самом деле, не сердитесь на меня за мои шутки! Мне хочется оставить добрую память по себе.

Лыняев . Оставить добрую память вы очень можете.

Глафира . Каким образом?

Лыняев . Окажите мне маленькую услугу!

Глафира . С особенным удовольствием.

Лыняев . Почему ж с особенным?

Глафира . Так, вы очень милый человек.

Лыняев . Мне нужно хорошего писца на некоторое время.

Глафира . Не могу. Хоть и хорошо пишу, а в писцы к вам не пойду.

Лыняев . Вы не поняли или не хотите понимать…

Глафира . Вот если б я была мужчина; а то, помилуйте, что подумают, милый Михайло Борисыч! А впрочем…

Лыняев . Да нет же! У Меропы Давыдовны занимается письмоводством Чугунов, я его руку знаю; но иногда попадаются от нее бумаги, написанные отличным почерком.

Глафира . Так вам нужно точно такого писца?

Лыняев .