Сезонная любовь   ::   Гоник Владимир

- Знаю! Плясал - значит, хотел! Веселье у нас! Гулянка! - Пряхин вскочил и пустился в пляс.

Он плясал, выламываясь, свистел пронзительно, подбадривал себя криком на разные голоса: было что-то дикое, пропащее в этой пляске, гиблое, он плясал так, будто с треском рвал себя на куски, вот допляшет - и конец, больше незачем жить.

- Перестань, - сказала ему тихо Рая, но он не слышал, бешено кружил, задыхаясь. Сил уже не было, он едва держался на ногах, дергался и почти падал.

- Оставьте его, - с тревогой сказала Рая.

- Пусть пляшет, - отозвался Тимка. - Давай, щербатый...

За столом все шумно закричали, загикали, подбадривая плясуна, прихлопывали сообща, а Пряхин, бледный, едва живой, мокрый и задыхающийся, хрипел, выбиваясь из сил, корчился и, казалось, рухнет вот-вот, как загнанная лошадь.

- Остановите его! - кинулась Рая к физику-химику, который по-прежнему невозмутимо лежал, читая.

Физик-химик на мгновение отвел книгу в сторону, глядя ясными трезвыми глазами и отвернулся без единого слова, вновь уставился в книгу.

- Ах, ты!.. - кинула ему Рая и повисла на Пряхине, толкнула его на койку и придавила, навалившись. Он замер, обессиленно дыша всей грудью. Рая дала ему воды, он выпил, откинулся на подушку и затих.

- Жалеешь? - насмешливо спросил у нее Толик.

- Жалею, - отозвалась она.

Веселье в комнате пошло на убыль. Вяло переговаривались, томились, но никто не решался встать и уйти.