Жар-птица. Свирель славянина   ::   Бальмонт Константин

Старик постоял-постоял возле проруби, тускло

                мерцавшей при мартовской желтой Луне.

Домой воротился.

Говорит помертвевшей жене:

«Сына сыскал я, да выручить трудно, наш сын

                                  подо льдом очутился.

Живет он в воде, между льдин.

Что нам поделать? Раз Дьявол попутал, тут Бог

                                   лишь поможет один».

Ночь наступила другая.

В полночь, в лесную сторожку старуха, вздыхая,

                                                 пошла.

Вьюга свистела в лесу, не смолкая,

Вьюга была и сердита и зла,

Плакалась, точно у ней — и у ней — есть на сердце

                                                кручина.

Спряталась мать, поджидает,— увидит ли сына.

Снова и снова. Сошел он с коня.

Снова и снова молился с тоскою.

«Мать, почему ж прокляла ты меня?»

Снова копыто, подковой звеня,

Мерно стучит над замерзшей рекою.

Искрятся блестки на льду.

«Так Ты пришла Так иди же за мною.»

«Сын мой, иду!»

Прорубь страшна Конь со всадником скрылся.

Мартовский месяц в высотах светился.

Мать содрогнулась над прорубью. Стынет Горит как

                                                   в бреду.

«Сын мой, иду!» Но какою-то силой

Словно отброшена, вьюжной дорогою к дому идет.