Жар-птица. Свирель славянина   ::   Бальмонт Константин

Месяц зловещий над влажной разъятой могилой

Золотом матовым красит студености вод.

Призрак! Какую-то душу когда-то с любовью ты

                                          назвал здесь милой!

Третья приблизилась полночь Кто третий к сторожке

                                                        идет?

Мать ли опять? Или, может, какая старуха cвятaя?

Старый ли снова отец?

Нет, наконец,

Это жена молодая.

Раньше пошла бы — не смела, ждала

Старших, черед соблюдая.

Ночь молчала, светла,

С Месяцем порванным, словно глядящим,

Вниз, к этим снежно-белеющим чащам.

Топот О, топот! Весь мир пробужден

Этой звенящей подковой!

Он! Неужели же он!

«Милый! Желанный! Мой прежний! Мой новый!»

«Милая, ты?»—«Я, желанный!»—«За мной!»

«Всюду!»—«Так в прорубь».—«Конечно, родной!

В рай или в ад, но с тобою.

О, не с чужими людьми!»

Падай же в воду, а крест свой сними.

Месяц был весь золотой над пустыней Небес

                                   голубою.

В бездне глубокой, в подводном дворце, очутились

                                    и муж и жена.

Прорубь высоко-высоко сияет, как будто венец. И душе

                                            поневоле.

Жутко и сладко. На льдяном престоле

Светлый пред ними сидит Сатана.

Призраки возле различные светятся зыбкой и бледной

                                               толпою.