JК
Базалетский бой :: Антоновская Анна Арнольдовна
Страница: 118 из 736 – Ион весело подкинул на ладони засахаренный персик, словно получил в дар знаменитый алмаз «Звезда Шираза».
Но Хосро сурово оборвал веселье хана:
– Крепко запомни, жизнерадостный Иса! Ты ведь близкий родственник шах-ин-шаха и сам передашь ниспосланную тебе аллахом спасительную мысль. И еще, склонившись ниц, передашь «льву Ирана», что церковь готова венчать на царство Симона Второго в Мцхета; но сам царь говорит, что уже венчан жемчужной рукой всемогущего шаха Ирана.
– О аллах! Он говорил подобное?
– Сегодня скажет!
– Сегодня? – изумился Шадиман, зная, как мечтает о Мцхета царь.
– Вернее, напишет, по совету Иса-хана, нашему повелителю.
Шадиман все больше поражался: значит, Хосро охраняет и церковь, отводя от нее гнев шаха за непослушание его воле? Но князь старался сохранить бесстрастный вид. Он приподнял кальян на уровень глаз и, прищурившись, смотрел на свет: «Хороший фаянс! Все представляет в синевато-молочном тумане. Хуже, когда подобный туман в словах».
– Тысячу сарбазов оставим для охраны царя, – помолчав, сказал Иса-хан.
– Тысячу? – пожал плечами Шадиман. – От кого охрана?
– От церкови!
– Церкови? Я думал – от Саакадзе.
– От Саакадзе и десяти будет мало, но, слава аллаху, хищник не поведет на Тбилиси гиен, предпочтет оставить сердце Картли святому отцу католикосу.
– Позволь, мудрый Хосро-мирза, повторить мое восхищение, – Шадиман изящно поклонился.
Но Хосро сурово оборвал веселье хана:
– Крепко запомни, жизнерадостный Иса! Ты ведь близкий родственник шах-ин-шаха и сам передашь ниспосланную тебе аллахом спасительную мысль. И еще, склонившись ниц, передашь «льву Ирана», что церковь готова венчать на царство Симона Второго в Мцхета; но сам царь говорит, что уже венчан жемчужной рукой всемогущего шаха Ирана.
– О аллах! Он говорил подобное?
– Сегодня скажет!
– Сегодня? – изумился Шадиман, зная, как мечтает о Мцхета царь.
– Вернее, напишет, по совету Иса-хана, нашему повелителю.
Шадиман все больше поражался: значит, Хосро охраняет и церковь, отводя от нее гнев шаха за непослушание его воле? Но князь старался сохранить бесстрастный вид. Он приподнял кальян на уровень глаз и, прищурившись, смотрел на свет: «Хороший фаянс! Все представляет в синевато-молочном тумане. Хуже, когда подобный туман в словах».
– Тысячу сарбазов оставим для охраны царя, – помолчав, сказал Иса-хан.
– Тысячу? – пожал плечами Шадиман. – От кого охрана?
– От церкови!
– Церкови? Я думал – от Саакадзе.
– От Саакадзе и десяти будет мало, но, слава аллаху, хищник не поведет на Тбилиси гиен, предпочтет оставить сердце Картли святому отцу католикосу.
– Позволь, мудрый Хосро-мирза, повторить мое восхищение, – Шадиман изящно поклонился.