Базалетский бой   ::   Антоновская Анна Арнольдовна

Николоз Джорджадзе, на спинке кресла которого парил над белой горой черный ястреб, схватился за сердце, ибо за рукоятку скрытого в куладже кинжала было опасно, а Фиран Амилахвари, щеки которого покраснели, как два надутых пузыря, облитых кизиловым соком, по-петушиному выкрикнул:

– Тогда пусть гордость не помешает Мухран-батони сказать: орел с подбитым крылом безопасен!

– Скажу и об этом: к счастью, опасен по-прежнему.

– Как понять тебя, Мирван? – пожал плечами Цицишвили.

– Нетрудно понять: Моурави вынудил персов бежать из Картли, но Кахети еще кишит врагами, а князь Арагвский услужливо указал вражеским полчищам, отходящим из Картли, тайную дорогу в Кахети. Для чего? Не для того ли, чтобы каждый час можно было ждать их возвращения?

– Выходит, Саакадзе готовится к праздничной встрече?

– Об этом разговора не было, благородный Липарит, но, думаю, никогда кот безнаказанно не позволит мышам гулять вблизи его когтей.

– Слушаю я тебя, Мухран-батони, и удивляюсь. Всей Картли известно, что персы ушли, устрашенные святым отцом, а по-твоему выходит – Саакадзе изгнал!

– По-твоему тоже так выходит, князь Джавахишвили, только притворяешься простодушным. А стяг на спинке твоего кресла другое доказывает: красный от крови. И еще удивляюсь: если католикос, хоть и с опозданием, изгнал персов, и Метехи такое признает, – почему духовенство, как всегда бывало, на съезд князей не пригласили?

Джавахишвипи рванул ворот своей куладжи, ибо его душил гнев, и уже готов был предложить Мирвану обменяться креслами ради справедливости.

– Не об этом сейчас разговор, князья, – поспешил нарушить опасный спор Шадиман. – О княжеском сословии говорите.