JК
Базалетский бой :: Антоновская Анна Арнольдовна
Страница: 713 из 736Она плавно опускалась к роднику, неся на плече узкогорлый кунган, и нежная песня ее сливалась с притаенным журчанием ручейка…
Шли дни один за другим, отмеривая странное, почти призрачное время.
Хварамзе, впервые познавшая, что любовь может стать источником страдания, все чаще обращала умоляющие взгляды на Русудан.
И вот в дремотном саду, спускающемся к берегу пенящегося Риони, Русудан задушевно беседовала с сыном. Слишком трудное дело… Как коснешься другой души? Но царевна так молила…
– Мой мальчик… Ты ведь знаешь, не в моем характере напрашиваться на откровенное признание… но…
– Знаю, моя лучшая из матерей, о чем твоя беседа.
– Тогда…
– Разве царевна не замечает на моей куладже желтую розу?
– Бывает, что на сердце не накинешь узду.
Умолкли. Тени легли под глазами Автандила, и взор его был устремлен в какую-то неведомую даль. «Нет, не с Автандилом, – поняла Русудан, – суждено царевне встречать радостное утро. Точно факел в сыром лесу – вспыхнет и погаснет, не успев воспламениться».
– Что сказать мне царевне?
– Скажи, золотая: «Если царь и приятный моим мыслям царевич Александр не раздумают…»
– Об этом говорить не стоит, они не раздумают.
– Тогда скажи: «Когда Великий Моурави победоносно возвратится в Картли и над нашим домом вновь зареет знамя „барс, потрясающий копьем“, я, если пожелает мой отец, склонюсь перед царевной и проведу ее под скрещенными шашками». [6]
– Увы, мой мальчик, если сердце молчит, уста обретают жестокость.
Русудан поднялась – больше говорить не о чем. Как провинившийся, шел за нею Автандил.
Шли дни один за другим, отмеривая странное, почти призрачное время.
Хварамзе, впервые познавшая, что любовь может стать источником страдания, все чаще обращала умоляющие взгляды на Русудан.
И вот в дремотном саду, спускающемся к берегу пенящегося Риони, Русудан задушевно беседовала с сыном. Слишком трудное дело… Как коснешься другой души? Но царевна так молила…
– Мой мальчик… Ты ведь знаешь, не в моем характере напрашиваться на откровенное признание… но…
– Знаю, моя лучшая из матерей, о чем твоя беседа.
– Тогда…
– Разве царевна не замечает на моей куладже желтую розу?
– Бывает, что на сердце не накинешь узду.
Умолкли. Тени легли под глазами Автандила, и взор его был устремлен в какую-то неведомую даль. «Нет, не с Автандилом, – поняла Русудан, – суждено царевне встречать радостное утро. Точно факел в сыром лесу – вспыхнет и погаснет, не успев воспламениться».
– Что сказать мне царевне?
– Скажи, золотая: «Если царь и приятный моим мыслям царевич Александр не раздумают…»
– Об этом говорить не стоит, они не раздумают.
– Тогда скажи: «Когда Великий Моурави победоносно возвратится в Картли и над нашим домом вновь зареет знамя „барс, потрясающий копьем“, я, если пожелает мой отец, склонюсь перед царевной и проведу ее под скрещенными шашками». [6]
– Увы, мой мальчик, если сердце молчит, уста обретают жестокость.
Русудан поднялась – больше говорить не о чем. Как провинившийся, шел за нею Автандил.