JК
Человек-землетрясение :: Конзалик Хайнц
Страница: 25 из 464А потом уже запылала вся изуродованная куча металла.
Боб Баррайс дрожащими руками вытер глаза. Все присутствующие сочувствовали ему. Директор ралли взволнованно шмыгал носом. Комиссар Лаваль печально смотрел на обгоревший остов. Тонкий слой свежего снега сделал из него фантастическую скульптуру.
– Машина загорелась сразу? – спросил он.
– Как после взрыва.
– Но она не взорвалась.
– Я сказал – как, господин комиссар.
– И вы уже не могли вытащить вашего друга?
– Нет. Он был так зажат, что, сколько я ни тянул, ни тащил его, ничего не помогало. А потом, когда пламя стало слишком высоким… – Боб поднял свои толсто забинтованные руки. Это было достаточно красноречиво. Никто не может требовать, чтобы человек сгорал ради дружбы. Граница готовности прийти на помощь – человеческое бессилие.
– Я смог вытащить огнетушитель, – тихо проговорил Боб и закрыл глаза. Один из шведов поддержал его. Комиссар Лаваль покусывал нижнюю губу. – Но от такого огнетушителя мало проку, когда все залито горящим бензином. Я почти все вылил на Лутца, но, боюсь, он был уже мертв…
– И тогда вы побежали назад, на дорогу?
– Да, но я не помню, как я до нее добрался. У меня просто провал в памяти.
– Типичное воздействие шока. – Судебный врач положил ладонь на руку Боба. – Если допрос вас чересчур утомляет, месье…
– Нет, спасибо. Я выдержу. – Боб вымученно улыбнулся. – Эта ночь! Эта ужасная ночь! Я никогда не смогу забыть ее.
Боб Баррайс дрожащими руками вытер глаза. Все присутствующие сочувствовали ему. Директор ралли взволнованно шмыгал носом. Комиссар Лаваль печально смотрел на обгоревший остов. Тонкий слой свежего снега сделал из него фантастическую скульптуру.
– Машина загорелась сразу? – спросил он.
– Как после взрыва.
– Но она не взорвалась.
– Я сказал – как, господин комиссар.
– И вы уже не могли вытащить вашего друга?
– Нет. Он был так зажат, что, сколько я ни тянул, ни тащил его, ничего не помогало. А потом, когда пламя стало слишком высоким… – Боб поднял свои толсто забинтованные руки. Это было достаточно красноречиво. Никто не может требовать, чтобы человек сгорал ради дружбы. Граница готовности прийти на помощь – человеческое бессилие.
– Я смог вытащить огнетушитель, – тихо проговорил Боб и закрыл глаза. Один из шведов поддержал его. Комиссар Лаваль покусывал нижнюю губу. – Но от такого огнетушителя мало проку, когда все залито горящим бензином. Я почти все вылил на Лутца, но, боюсь, он был уже мертв…
– И тогда вы побежали назад, на дорогу?
– Да, но я не помню, как я до нее добрался. У меня просто провал в памяти.
– Типичное воздействие шока. – Судебный врач положил ладонь на руку Боба. – Если допрос вас чересчур утомляет, месье…
– Нет, спасибо. Я выдержу. – Боб вымученно улыбнулся. – Эта ночь! Эта ужасная ночь! Я никогда не смогу забыть ее.