JК
Дочь регента :: Дюма Александр
Страница: 441 из 461ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Через две недели после событий, о которых мы только что рассказали, та самая зеленая карета, которая, как помнит читатель, в начале этой истории прибылав Париж, выехала из города через ту же заставу и покатилась по нантской дороге.
В ней сидела молодая женщина, бледная и едва живая, а рядом с ней сестра-августинка. Каждый раз, когда монахиня бросала взгляд на свою спутницу, она вздыхала и вытирала слезы.
Недалеко за Рамбуйе карету поджидал какой-то всадник, до глаз закутанный огромным плащом.
Рядом с ним стоял другой человек, точно так же укутанный плащом.
Когда карета проехала, первый всадник тяжело вздохнул, и из глаз его выкатились две слезинки.
— Прощай, — прошептал он, — прощай, моя радость, прощай, счастье мое, прощай, Элен, прощай, дитя мое!
— Монсеньер, — сказал человек, стоявший радом с ним, — нелегко быть великим принцем, и тот, кто хочет повелевать другими, должен уметь властвовать собой. Будьте сильны до конца, монсеньер, и потомство назовет вас великим.
— О, я никогда не прощу вам, сударь, — сказал регент с тяжким вздохом, похожим на стон, — вы убили мое счастье!
— Ну вот и работайте после этого на королей! — сказал его спутник: Noli fidere principibus terroe nee filiis eorum note 11 .
Всадники оставались там, пока карета не скрылась за горизонтом, потом двинулись по дороге в Париж.
Неделю спустя карета въехала в ворота монастыря августинок в Клисоне. Все монахини вышли ее встречать и столпились вокруг путешественницы, похожей на сломанный бурей цветок.
— Как хорошо, что вы приехали жить к нам, — сказала настоятельница.
Через две недели после событий, о которых мы только что рассказали, та самая зеленая карета, которая, как помнит читатель, в начале этой истории прибылав Париж, выехала из города через ту же заставу и покатилась по нантской дороге.
В ней сидела молодая женщина, бледная и едва живая, а рядом с ней сестра-августинка. Каждый раз, когда монахиня бросала взгляд на свою спутницу, она вздыхала и вытирала слезы.
Недалеко за Рамбуйе карету поджидал какой-то всадник, до глаз закутанный огромным плащом.
Рядом с ним стоял другой человек, точно так же укутанный плащом.
Когда карета проехала, первый всадник тяжело вздохнул, и из глаз его выкатились две слезинки.
— Прощай, — прошептал он, — прощай, моя радость, прощай, счастье мое, прощай, Элен, прощай, дитя мое!
— Монсеньер, — сказал человек, стоявший радом с ним, — нелегко быть великим принцем, и тот, кто хочет повелевать другими, должен уметь властвовать собой. Будьте сильны до конца, монсеньер, и потомство назовет вас великим.
— О, я никогда не прощу вам, сударь, — сказал регент с тяжким вздохом, похожим на стон, — вы убили мое счастье!
— Ну вот и работайте после этого на королей! — сказал его спутник: Noli fidere principibus terroe nee filiis eorum note 11 .
Всадники оставались там, пока карета не скрылась за горизонтом, потом двинулись по дороге в Париж.
Неделю спустя карета въехала в ворота монастыря августинок в Клисоне. Все монахини вышли ее встречать и столпились вокруг путешественницы, похожей на сломанный бурей цветок.
— Как хорошо, что вы приехали жить к нам, — сказала настоятельница.