JК
Княжич :: Гончаров Олег
Страница: 342 из 405Пил ее, стараясь выпить всю до самого донца…
Я непомню, как мы оказались на ворохе душистого сена. Как начали срывать друг с друга одежду. Как боялись оторваться друг от друга хотя бы на миг. Как снова искали губы друг друга. И обижались оттого, что никак не могли их найти…
Зато я помню, как ладонью наткнулся на ее маленькую упругую грудь. Как жадно целовал вишневую косточку ее соска…
Как чуть с ума не сошел от осознания того, что мы сейчас делаем…
Как понял, что наше желание стать единым целым наконец-то осуществляется…
Как испугался, когда она вскрикнула. Как она не дала мне сбежать, забиться в угол и тихо скулить оттого, что я невольно причинил ей боль…
Как мы вновь слились, безудержно наверстывая пропущенные мгновения…
Помню, как я вдруг вспыхнул…
Вспыхнул, словно летнее солнце…
Разбежался по Миру солнечными зайчиками…
Распластался от окоема до окоема. От восхода и до заката…
И понял я, что лучше умереть, чем лишиться возможности повторить это…
— Я люблю тебя! — Я думал, что кричу это на весь свет, а на самом деле шептал одними губами.
Она положила голову ко мне на грудь и тихонько засмеялась.
— Даждьбоже премилостивый, — сказала она. — Какая же я счастливая…
Я уехал рано утром. Не прощаясь. Как тать [186] . Я казнил себя за это, но не знал, как смогу смотреть в глаза Микуле. И хотя Любава говорила, что ее отец не будет гневаться на нас, мне было очень страшно.
Я тихонько вывел Гнедка из конюшни.
Я непомню, как мы оказались на ворохе душистого сена. Как начали срывать друг с друга одежду. Как боялись оторваться друг от друга хотя бы на миг. Как снова искали губы друг друга. И обижались оттого, что никак не могли их найти…
Зато я помню, как ладонью наткнулся на ее маленькую упругую грудь. Как жадно целовал вишневую косточку ее соска…
Как чуть с ума не сошел от осознания того, что мы сейчас делаем…
Как понял, что наше желание стать единым целым наконец-то осуществляется…
Как испугался, когда она вскрикнула. Как она не дала мне сбежать, забиться в угол и тихо скулить оттого, что я невольно причинил ей боль…
Как мы вновь слились, безудержно наверстывая пропущенные мгновения…
Помню, как я вдруг вспыхнул…
Вспыхнул, словно летнее солнце…
Разбежался по Миру солнечными зайчиками…
Распластался от окоема до окоема. От восхода и до заката…
И понял я, что лучше умереть, чем лишиться возможности повторить это…
— Я люблю тебя! — Я думал, что кричу это на весь свет, а на самом деле шептал одними губами.
Она положила голову ко мне на грудь и тихонько засмеялась.
— Даждьбоже премилостивый, — сказала она. — Какая же я счастливая…
Я уехал рано утром. Не прощаясь. Как тать [186] . Я казнил себя за это, но не знал, как смогу смотреть в глаза Микуле. И хотя Любава говорила, что ее отец не будет гневаться на нас, мне было очень страшно.
Я тихонько вывел Гнедка из конюшни.