JК
Княжич :: Гончаров Олег
Страница: 341 из 405Словно и сама уж не рада, что спросила.
И дальше наш разговор покатился…
Потом мы песни попели. Красивые, протяжные…
А захмелевший Микула плясать хотел…
Потом Берисава велела мне в сеннике [184] ложиться. Я и не заметил, когда она там постелить успела.
А сено душистое. Летом пахнет. Уж задремывать начал, о Любаве мечтая, как вдруг скрипнула дверь сенника.
Вгляделся я в темноту. Даждьбоже пресветлый! Она!
Пришла…
Сама…
— Вот и время настало, — шепнула.
Я помню. Помню, будто вчера это было…
Я чувствовал ее дыхание на своей щеке. Чувствовал, как сладостная истома переполняет тело. Было радостно и страшно…
Радостно от предчувствия чего-то большого и важного…
Страшно оттого, что все может оказаться не так, как об этом мечталось долгими ночами…
Я чувствовал ее тело, которое робко, но доверчиво прижималось к моему телу. Даже через одежду я чувствовал тепло, исходившее от него…
Тепло проникало в меня. Разгоралось огнем. Обжигало. Разливалось неудержимой волной. И собиралось. Завязывалось тугим узлом. И рассыпалось мириадами искр.
От жаркой истомы стонали ноги. Напрягались руки…
А мне хотелось прижать к себе сильнее ее хрупкое тело. Впитать ее без остатка. Слиться в единое существо, подвластное только синеглазой богине Леле [185] .
Не в силах совладать с невыносимой жаждой, я нашел ее влажные губы и пил.
И дальше наш разговор покатился…
Потом мы песни попели. Красивые, протяжные…
А захмелевший Микула плясать хотел…
Потом Берисава велела мне в сеннике [184] ложиться. Я и не заметил, когда она там постелить успела.
А сено душистое. Летом пахнет. Уж задремывать начал, о Любаве мечтая, как вдруг скрипнула дверь сенника.
Вгляделся я в темноту. Даждьбоже пресветлый! Она!
Пришла…
Сама…
— Вот и время настало, — шепнула.
Я помню. Помню, будто вчера это было…
Я чувствовал ее дыхание на своей щеке. Чувствовал, как сладостная истома переполняет тело. Было радостно и страшно…
Радостно от предчувствия чего-то большого и важного…
Страшно оттого, что все может оказаться не так, как об этом мечталось долгими ночами…
Я чувствовал ее тело, которое робко, но доверчиво прижималось к моему телу. Даже через одежду я чувствовал тепло, исходившее от него…
Тепло проникало в меня. Разгоралось огнем. Обжигало. Разливалось неудержимой волной. И собиралось. Завязывалось тугим узлом. И рассыпалось мириадами искр.
От жаркой истомы стонали ноги. Напрягались руки…
А мне хотелось прижать к себе сильнее ее хрупкое тело. Впитать ее без остатка. Слиться в единое существо, подвластное только синеглазой богине Леле [185] .
Не в силах совладать с невыносимой жаждой, я нашел ее влажные губы и пил.