Король шутов   ::   де Нерваль Жерар

Что же касается герцога Бургундского, то Рауль д'Актонвиль, страшась с его стороны взрыва, всячески старался успокоить его и удержать его руку.

Орлеанский с увлечением поэта продолжал безумствовать:

«Увы! Мне жаль тебя, барон!

Бедняга, и не знает он,

Что без него она внимала

Моим восторженным речам

И, снисходя к моим мольбам,

Мне постепенно уступала.

И раз, в глубокий час ночной,

Рукой от страсти неумелой,

Я косу ей расплел несмело

И пояс развязал златой»…

Всякому понятно, какие разнообразные чувства волновали присутствующих.

– Это ваши стихи? – спросил глухим голосом Иоанн Бесстрашный.

– Мои, герцог, и это еще не конец.

– А, ну посмотрим! – прибавил Бургундский, весь дрожа.

Потом он сказал на ухо Раулю д'Актонвилю, который одной рукой делал ему знаки, чтобы он имел терпение, а другой сжимал рукоять кинжала.

– Я устрою судьбу твою, если…

– Она устроена, ваша светлость.

Орлеанский закончил, не моргнув бровью:

«О, мой цветок!.. Я так страдаю,

Но тщетно я тебя молю,

И лишь одну отраду знаю,

Когда на твой портрет смотрю!»

– И этот портрет фигурирует в секретном кабинете отеля де Брегень? – спросил Бургундский с налитыми кровью глазами.

– Да, герцог, и притом он так же прекрасен, как и стихи, которые вы только что прослушали; скромность есть качество бессильных.