Мадам Лафарг   ::   Дюма Александр

– Адель, ты прекрасно знаешь, что я не грешу неблагодарностью… Но их неожиданная преданность… И потом, я помню его лицо…

– Вот уж типичный довод парижанки! Если человек дурен собой, то, значит, и зол?

– А если он дурен вовсе не лицом? Подожди, подожди, прежде ответь мне: они сами сообщили тебе, что перебираются в Париж? И не сама ли славная женщина попросила тебя о рекомендации? И не пообещала ли ты ей помочь до того, как она стала выражать мне сочувствие?

– Во всяком случае, она просила меня передать тебе все, о чем мы говорили, – отозвалась Адель, краснея.

– До своей просьбы?

– После.

Я привлекла к себе Адель, она положила головку мне на плечо, я чувствовала: она нуждается в утешении.

– Господи! Мария! Когда ты так представила мне наш разговор, мне стало страшно – не наговорила ли я лишнего?

– Боюсь, что так оно и было, бедная моя девочка, но что за беда! Нам ведь нечего скрывать. Я слишком часто отвергала предложения бежать, чтобы опасаться, что меня заподозрят в стремлении к побегу. Так что зло совсем невелико. Вполне возможно, что нас с тобой обманывали. Но мы, как всегда, будем действовать по-хорошему, и я тотчас же напишу Клементине и добрейшей, прекрасной мадам***… Больше ты, надеюсь, ничего им не обещала? – осведомилась я после минутного размышления.

– Нет… Вот только…

– Говори скорей, что еще!

– Еще я рассказала им, что во время своей болезни ты все время говорила о Вилье-Элоне, о том, как была там счастлива, а мы с мамой плакали, сравнивая твои теперешние мучения с безмятежным прошлым. Кажется, я еще рассказала, что в тот день, когда к тебе приходил префект, ты упала ему в ноги и, громко рыдая, молила вернуть тебе свободу.

– А еще что?

– Господи! По-моему, уже достаточно! Не спрашивай меня больше, я не могу…

– Хорошо, дитя мое, остановимся. Полагаю, что этот человек, видя мою готовность услужить ему, не задастся пагубной мыслью причинить мне вред.