Огонь на ветру   ::   Фингарет Самуэлла Иосифовна

– Я отвечу на великую похвалу, какой только может удостоиться поэт, тем, что наполню каждое слово своих стихов любовьюк братству и мужеству, – сказал Шота, и над притихшим полем понёсся исторгнутый из сердца поэта призыв. Шота вложил его в уста Автандила, когда благородный витязь, до последней капли крови преданный дружбе, увещевал обезумевшего от горя Тариэла.

Коль ты мудр, то знай, что мудрость так вещает нам с тобою:

Муж не должен убиваться в столкновении с судьбой.

Муж в беде стоять обязан неприступною стеною.

Коль заходит ум за разум, всё кончается бедою!

Шота возвысил голос и смолк. Наступила тишина, какая бывает перед грозой. И как разорвавшийся гром, последовал взрыв восторженных криков. Шота покинул полукруг и подошёл к помосту, а люди на иоле продолжали славить поэта.

– Твои стихи величавы и прекрасны, перед ними распахиваются все сердца, – сказала Тамар. – Какую радость я могу доставить поэту в обмен на удовольствие, что доставил он нам?

– Поэт, которого слышит его народ, имеет семь царств, – с поклоном ответил Шота.

– Не много можно добавить к такому богатству, и всё же царь царей попытается. Вчера, Шота, ты просил за другого. Сегодня пусть будет твой день.

– Надеюсь, что не вызову гнева царя царей. Но вот стоит мой земляк, – Шота обернулся, махнул рукой. Рядом тотчас оказался Липарит, ожидавший условного знака.

– Мы оба родом из Месхети, – продолжал Шота.