JК
Папа Сикст V :: Медзаботт Эрнест
Страница: 312 из 344 — Разве не ломали мои кости, не рвали и не жгли моего тела? Однако же, несмотря на все это, от меня не могли добитьсяни одного лишнего слова, пойми ты, ни одного!
— О, вы гораздо крепче меня, ваше тело так же несокрушимо, как и ваша душа, но я слабый смертный…
— А, на пытке у тебя слабая душа, а для совершения преступления, когда ты шаг за шагом вел меня к отцеубийству, душа у тебя была твердая?
— Я вас вел к отцеубийству?! — в ужасе вскричал иезуит. — Да можете ли вы говорить что-либо подобное!
— Вспомните, я всеми мерами старался помешать преступлению, но, к несчастью, ничего не мог сделать, было уже поздно.
— Полно вздор болтать, не ты ли воспитал меня для преступления? Кто внушил мне презрение, и даже ненависть к семейству, ко всем почтенным людям, к закону, к религии? Не ты ли мне постоянно говорил, что добро надо делать только тогда, когда знаешь наверняка, что это принесет тебе пользу?
— Правда, — прошептал иезуит, — но ваш отец…
— Мой отец не был исключением из всех этих людей. Он умер вследствие твоей теории воспитания, и ты ни на минуту не остановился перед тем, чтобы воспользоваться плодами его смерти! Теперь, изменник, скажи мне, что ты думаешь делать?
— Все, что вы прикажете, господин граф, — пролепетал трепещущий иезуит.
— А вот что я тебе прикажу, — продолжал граф, придвигая к бывшему своему воспитателю бумагу, перо и чернильницу, — пиши! Иначе вот, видишь? — прибавил молодой человек, вынимая из рукава острый стилет и поднимая над головою иезуита.
— О, вы гораздо крепче меня, ваше тело так же несокрушимо, как и ваша душа, но я слабый смертный…
— А, на пытке у тебя слабая душа, а для совершения преступления, когда ты шаг за шагом вел меня к отцеубийству, душа у тебя была твердая?
— Я вас вел к отцеубийству?! — в ужасе вскричал иезуит. — Да можете ли вы говорить что-либо подобное!
— Вспомните, я всеми мерами старался помешать преступлению, но, к несчастью, ничего не мог сделать, было уже поздно.
— Полно вздор болтать, не ты ли воспитал меня для преступления? Кто внушил мне презрение, и даже ненависть к семейству, ко всем почтенным людям, к закону, к религии? Не ты ли мне постоянно говорил, что добро надо делать только тогда, когда знаешь наверняка, что это принесет тебе пользу?
— Правда, — прошептал иезуит, — но ваш отец…
— Мой отец не был исключением из всех этих людей. Он умер вследствие твоей теории воспитания, и ты ни на минуту не остановился перед тем, чтобы воспользоваться плодами его смерти! Теперь, изменник, скажи мне, что ты думаешь делать?
— Все, что вы прикажете, господин граф, — пролепетал трепещущий иезуит.
— А вот что я тебе прикажу, — продолжал граф, придвигая к бывшему своему воспитателю бумагу, перо и чернильницу, — пиши! Иначе вот, видишь? — прибавил молодой человек, вынимая из рукава острый стилет и поднимая над головою иезуита.