JК
Подземная Москва :: Алексеев Глеб Васильевич
Страница: 98 из 117Но ведь их так же много, как китайцев или негров… — он зевнул, достал сигару. — Хотите сигару, дорогой романтик? Нет? Напрасно! Хорошая сигара освежает мысли.
— Мер-рзавец ты! — с тоской прохрипел «негодяй». Кранц, будто угадывая мысли «негодяя», повернулся к нему.
— А что вы скажете по этому поводу, дорогой герр Басофф? Впрочем, вы, кажется, тоже швейцарец? — И он еще раз зевнул, довольный неожиданным каламбуром. — А нам, дорогой швейцарец, в данную минуту нужно беречь время. Я предлагаю установить дежурство, не спать одному остальным же можно отлично выспаться…
— Хорошо! — сказал Басофф. — Я могу дежурить первым.
Оба немца улеглись на глине, положив чистенькие платки под щечки. Шпеер свернулся калачиком, совершенно подавленный металлической логикой своего компатриота. Право же, он был неплохим человеком и отцом семейства! В Веймаре, по которому еще так недавно, поддерживая на ходу звезду, проходил медленной походкой он, советник, друг короля и поэт, остались: Берта, не потерявшая способности краснеть от каждой двусмысленной шутки даже после десятилетнего замужества, дети, певшие по воскресеньям кантаты об ангелах и птичках, кружка пива после обеда и друзья, приходившие по субботам выкурить трубку и обсудить новости переменчивой политической жизни.
— Мер-рзавец ты! — с тоской прохрипел «негодяй». Кранц, будто угадывая мысли «негодяя», повернулся к нему.
— А что вы скажете по этому поводу, дорогой герр Басофф? Впрочем, вы, кажется, тоже швейцарец? — И он еще раз зевнул, довольный неожиданным каламбуром. — А нам, дорогой швейцарец, в данную минуту нужно беречь время. Я предлагаю установить дежурство, не спать одному остальным же можно отлично выспаться…
— Хорошо! — сказал Басофф. — Я могу дежурить первым.
Оба немца улеглись на глине, положив чистенькие платки под щечки. Шпеер свернулся калачиком, совершенно подавленный металлической логикой своего компатриота. Право же, он был неплохим человеком и отцом семейства! В Веймаре, по которому еще так недавно, поддерживая на ходу звезду, проходил медленной походкой он, советник, друг короля и поэт, остались: Берта, не потерявшая способности краснеть от каждой двусмысленной шутки даже после десятилетнего замужества, дети, певшие по воскресеньям кантаты об ангелах и птичках, кружка пива после обеда и друзья, приходившие по субботам выкурить трубку и обсудить новости переменчивой политической жизни.