Полина   ::   Дюма Александр

Я никогда не говорила ей ни о печали, ни об ужасах, мучавших Горация, которые казались мне столь противоестественными, что я предполагала причину, о которой он не хотел или не мог рассказать. Однако с моей стороны так смешно было мучиться из-за трехмесячного отсутствия и так странно настаивать на поездке, что я решила скрыть свое беспокойство и не говорить больше об этом путешествии.

День разлуки наступил, это было 27 августа. Граф и его друзья хотели приехать в Бюрси к началу охоты, т. е. к 1 сентября. Они отправились на почтовых и приказали послать за собой лошадей, которых слуга-малаец должен был сопровождать до самого замка.

В минуту отъезда я залилась слезами, увлекла Горация в комнату и в последний раз просила взять меня с собой. Я сказала ему о своем непонятном страхе, припомнила ему печаль и необъяснимый ужас, которые вдруг овладевали им. При этих словах он покраснел и в первый раз при мне выразил нетерпение. Впрочем, в ту же минуту он опомнился и очень ласково пообещал, если замок окажется удобен для моего проживания, в чем он сомневается, написать, чтобы я к нему приехала. В надежде на это я проводила его гораздо спокойнее, чем сама ожидала.

Первые дни нашей разлуки были ужасны, но, повторяю, не от страданий любви; это было неопределенное, но постоянное чувство страха, большого несчастья. На третий день после отъезда Горация я получила от него письмо из Каена. Он останавливался обедать в этом городе и поспешил написать мне, помня, в каком беспокойстве меня оставил.