JК
Порфира и олива :: Синуэ Жильбер
Страница: 595 из 627Она подошла, запустила пальцы в шевелюру фракийца, дернула:
— Выходит, христиане состоят из плоти и крови...
И так как Калликст молчал, она продолжала мягко:
— А знаешь, ты хорош, христианин. Красив и дерзок. В мужчине это мне по душе.
Теперь он почти уже чувствовал, что их уста вот-вот соприкоснутся.
— Почему ты это делаешь, Домна? Вся Империя знает, какова сила твоих чар. Тебе не нужно, словно какой-нибудь плебейке, искать этому подтверждения...
Тело молодой женщины дрогнуло и напряглось, будто от ожога. Одним прыжком она достигла маленького столика из розового мрамора, схватила лежавший на нем кинжал и метнулась к Калликсту:
— Никто, ты слышишь, никто так не говорит с императрицей!
С этими словами она уперла острие кинжала в щеку фракийца и проворковала:
— А теперь где он, твой Бог?
Сохраняя невозмутимость, Калликст устремил на молодую женщину пристальный, немного печальный взор:
— Если то, что ты возьмешь мою жизнь, может продлить дни моих братьев, я дарю ее тебе, Юлия Домна.
Императрица нажала посильнее, и на щеке заалел вертикальный порез.
— Сама видишь... Кровь у меня того же цвета, что твоя, — продолжал Калликст по-прежнему бесстрастно.
— Прочь отсюда, христианин! Исчезни! И нынче же вечером возблагодари своего Бога за мое бесконечное терпение! Вон!
Фракиец склонил голову и медленно направился в сторону парка.
— Выходит, христиане состоят из плоти и крови...
И так как Калликст молчал, она продолжала мягко:
— А знаешь, ты хорош, христианин. Красив и дерзок. В мужчине это мне по душе.
Теперь он почти уже чувствовал, что их уста вот-вот соприкоснутся.
— Почему ты это делаешь, Домна? Вся Империя знает, какова сила твоих чар. Тебе не нужно, словно какой-нибудь плебейке, искать этому подтверждения...
Тело молодой женщины дрогнуло и напряглось, будто от ожога. Одним прыжком она достигла маленького столика из розового мрамора, схватила лежавший на нем кинжал и метнулась к Калликсту:
— Никто, ты слышишь, никто так не говорит с императрицей!
С этими словами она уперла острие кинжала в щеку фракийца и проворковала:
— А теперь где он, твой Бог?
Сохраняя невозмутимость, Калликст устремил на молодую женщину пристальный, немного печальный взор:
— Если то, что ты возьмешь мою жизнь, может продлить дни моих братьев, я дарю ее тебе, Юлия Домна.
Императрица нажала посильнее, и на щеке заалел вертикальный порез.
— Сама видишь... Кровь у меня того же цвета, что твоя, — продолжал Калликст по-прежнему бесстрастно.
— Прочь отсюда, христианин! Исчезни! И нынче же вечером возблагодари своего Бога за мое бесконечное терпение! Вон!
Фракиец склонил голову и медленно направился в сторону парка.