JК
Принцесса из рода Борджиа :: Зевако Мишель
Страница: 709 из 733Однако они еще живы; грудь кардинала с усилием вздымается, и слышно прерывистое дыхание мэтра Клода…
— Отвратительно! — прошептал побледневший Пардальян.
Фауста улыбалась хищной улыбкой, которая обнажила ее зубы, прекрасные жемчуга, блиставшие под пурпуром губ.
Неужели эта женщина упивалась рассказом об ужасной агонии?.. Нет! Или мы плохо описали этот характер, или должны добавить, что Фауста не могла радоваться человеческому страданию. Она считала себя Ангелом, Посланцем, который убивает, когда нужно убить, чуждый каким-либо человеческим чувствам.
— Что они сказали? Что они сделали с того момента, как начали умирать? — спросила она, и человек ответил:
— В первые часы, которые последовали после приговора Священного суда, оба осужденных оставались неподвижны, каждый в своем углу, как бы сломленные и подавленные. Потом палач попытался найти способ выйти. Когда он понял невозможность побега, он успокоился. Прошли часы. Затем они начали сильно мучиться. Они сели рядом и попытались найти минутное забвение в беседе.
Человек говорил холодно и отрывисто; он не рассказывал, а лишь давал отчет. Пока он докладывал, Пардальян смотрел на Фаусту и вздрагивал, спрашивая себя:
«Возможно ли, чтобы женщина столь спокойно слушала подобные вещи?»
— Затем, — продолжал человек, — они снова расстались. Кардинал сел в кресло и закрыл глаза. Палач стоял в противоположном углу и пристально смотрел перед собой. Наконец наступили страшные мучения.
— Отвратительно! — прошептал побледневший Пардальян.
Фауста улыбалась хищной улыбкой, которая обнажила ее зубы, прекрасные жемчуга, блиставшие под пурпуром губ.
Неужели эта женщина упивалась рассказом об ужасной агонии?.. Нет! Или мы плохо описали этот характер, или должны добавить, что Фауста не могла радоваться человеческому страданию. Она считала себя Ангелом, Посланцем, который убивает, когда нужно убить, чуждый каким-либо человеческим чувствам.
— Что они сказали? Что они сделали с того момента, как начали умирать? — спросила она, и человек ответил:
— В первые часы, которые последовали после приговора Священного суда, оба осужденных оставались неподвижны, каждый в своем углу, как бы сломленные и подавленные. Потом палач попытался найти способ выйти. Когда он понял невозможность побега, он успокоился. Прошли часы. Затем они начали сильно мучиться. Они сели рядом и попытались найти минутное забвение в беседе.
Человек говорил холодно и отрывисто; он не рассказывал, а лишь давал отчет. Пока он докладывал, Пардальян смотрел на Фаусту и вздрагивал, спрашивая себя:
«Возможно ли, чтобы женщина столь спокойно слушала подобные вещи?»
— Затем, — продолжал человек, — они снова расстались. Кардинал сел в кресло и закрыл глаза. Палач стоял в противоположном углу и пристально смотрел перед собой. Наконец наступили страшные мучения.