Рубин эмира бухарского   ::   Казанин Марк Исаакович

Долг свой я исполнил: передал Паше и о разговоре у грека, и о Рустаме. Ну, а теперь чего я, собственно, увязался за ними?

Я тронул возницу за плечо, сделал знак, чтобы он придержал лошадь, и через секунду был уже на подножке. Паша схватил меня за руку, я увидел встревоженное и умоляющее лицо Кати, но остановиться уже не мог. Я только сказал невнятно, что я что-то забыл, вернусь, езжайте — и пошел по той же дороге назад.

Мы отъехали дальше, чем я думал. Было очень жарко, и я почувствовал, что не иду, а плетусь. Как странно! Никогда бы не поверил, что можно сразу так обессилеть. Я шел по пыли и по жаре почти автоматически и опять в направлении площади. Я прибрел к ней с другой стороны и тут же увидел киоск. Он был закрыт. По инерции я доплелся до своего прежнего места в чайхане, с трудом взобрался туда.

Дальше я ничего не помню.

6



Я очнулся ночью в незнакомом домике. Сильно хотелось пить. Я с трудом пошевелил губами, какая-то старуха узбечка сразу же встала с места напротив и подала мне пиалу. Но пить я не мог и только пролил воду на себя.

Я был в узбекской кибитке (так местные жители называли дома), и за мной ухаживали люди, говорившие между собой на незнакомом мне языке. Но как я попал сюда? На четвертый день я узнал наконец человека, которого не раз смутно видел склонившимся надо мной. Это был Рустам. На лице его была смесь тревоги и облегчения.

— Да будет благословен аллах, — произнес он по-узбекски. — Твой лучше.