JК
Великий чабан :: Ширибазаров Булат
Страница: 13 из 55Хочча и Бургут поправились быстро, но лошадь лечили почти год, и после она уже не подпускала к себе жеребцов. Вредителям удалось сделать главное — погасить в скакуне голос крови.
— Это инстинкт, — успокаивал Бадму Жалсан. — Должно пройти. Природа свое возьмет!
Словно почуяв опасность, Хочча уже никого не пускала на стоянку, кроме Жалсана. Однажды табунщик Седельников проезжал мимо. По тонкому ветру Хочча учуяла ненавистный запах, знакомый еще по отравленному мясу. Незаметно она скрылась в темноте, а к полуночи Бадма проснулся оттого, что кто-то тихо стучал в дверь. Открыв ее, он увидел распростертое тело табунщика.
— Волк напал, — прохрипел тот, вползая, — молча напал, а я ружье дома забыл. Помоги, Бадма-ахай, — жалобно скулил Седельников.
Бадма знал, кто именно виноват в событиях той страшной ночи, но сейчас об этом даже и не вспомнил. Жалсан, на счастье табунщика ночевавший у Бадмы, обработал ему раны и, перевязав бинтами, повез его в совхозный медпункт на своем стареньком “Урале”. По дороге Седельников обещал ему лучшего жеребенка из табуна и на чем свет костерил тех, кто недавно так насолил Бадме. Жалсан лишь сильнее давил на газ, крепко сжав зубы: “Словно на цепь себя сажаешь”, — вспомнились ему слова Бадмы. “…и тупеешь”, — подумал Жалсан.
— Ну и тварь же ты, — бросил он в сердцах табунщику, но Седельников из-за сильного степного ветра, дувшего навстречу, не услышал Жалсана. А может, сделал вид, что не услышал.
— Это инстинкт, — успокаивал Бадму Жалсан. — Должно пройти. Природа свое возьмет!
Словно почуяв опасность, Хочча уже никого не пускала на стоянку, кроме Жалсана. Однажды табунщик Седельников проезжал мимо. По тонкому ветру Хочча учуяла ненавистный запах, знакомый еще по отравленному мясу. Незаметно она скрылась в темноте, а к полуночи Бадма проснулся оттого, что кто-то тихо стучал в дверь. Открыв ее, он увидел распростертое тело табунщика.
— Волк напал, — прохрипел тот, вползая, — молча напал, а я ружье дома забыл. Помоги, Бадма-ахай, — жалобно скулил Седельников.
Бадма знал, кто именно виноват в событиях той страшной ночи, но сейчас об этом даже и не вспомнил. Жалсан, на счастье табунщика ночевавший у Бадмы, обработал ему раны и, перевязав бинтами, повез его в совхозный медпункт на своем стареньком “Урале”. По дороге Седельников обещал ему лучшего жеребенка из табуна и на чем свет костерил тех, кто недавно так насолил Бадме. Жалсан лишь сильнее давил на газ, крепко сжав зубы: “Словно на цепь себя сажаешь”, — вспомнились ему слова Бадмы. “…и тупеешь”, — подумал Жалсан.
— Ну и тварь же ты, — бросил он в сердцах табунщику, но Седельников из-за сильного степного ветра, дувшего навстречу, не услышал Жалсана. А может, сделал вид, что не услышал.