JК
Замурованная царица :: Мордовцев Даниил Лукич
Страница: 135 из 185Прежде всех явился в помещение Лаодики царевич Пентаур, который был глубоко очарован красотой несчастной дочери Приама и мечтал сделать ее царицей Египта.
Вид мертвой Лаодики произвел на него потрясающее впечатление. Он не верил, чтобы это была та Лаодика, которая еще накануне мечтала с ним о возвращении в Трою, о восстановлении царства предков.
— Убита! Убита! О боги! — вырвался у него крик отчаяния. — О прекрасный, нежный цветок лотоса! Кто сорвал тебя? Где тот злодей? О, вечные, безжалостные боги!
Он бросился к матери и заплакал.
— О, матушка! Ты ее так любила…
— Дорогой мой! Ты видишь: я сама плачу, — говорила Тиа, прижимая к себе голову сына.
— Но кто же решился убить ее?
— Боги то ведают… Вон меч, а чья рука направила его в сердце — никто не знает.
— Какой меч? Где?
Бокакамон подал Пентауру меч.
— Его нашли здесь, в саду.
— Это меч мужчины, — удивился царевич. — Как мог мужчина попасть в дом женщин?
— Нет, царевич, я головой ручаюсь, что мужчина не мог попасть сюда, — робко возразил Бокакамон, — меч внесен в этот дом рукой женщины, и эта же рука злодейски поразила несчастную дочь Приама.
— Женщина, женщина убила мою голубку чистую, — словно автоматически повторяла старая негритянка. — Она сидит в ее глазах, она смотрит оттуда…
— Что она говорит? — спросил Пентаур.
— У нее, кажется, помутился рассудок, — тихо отвечал Бокакамон. — Она убита горем: говорит, что лицо убийцы всегда отражается, как в зеркале, в глазах убитого.
Вид мертвой Лаодики произвел на него потрясающее впечатление. Он не верил, чтобы это была та Лаодика, которая еще накануне мечтала с ним о возвращении в Трою, о восстановлении царства предков.
— Убита! Убита! О боги! — вырвался у него крик отчаяния. — О прекрасный, нежный цветок лотоса! Кто сорвал тебя? Где тот злодей? О, вечные, безжалостные боги!
Он бросился к матери и заплакал.
— О, матушка! Ты ее так любила…
— Дорогой мой! Ты видишь: я сама плачу, — говорила Тиа, прижимая к себе голову сына.
— Но кто же решился убить ее?
— Боги то ведают… Вон меч, а чья рука направила его в сердце — никто не знает.
— Какой меч? Где?
Бокакамон подал Пентауру меч.
— Его нашли здесь, в саду.
— Это меч мужчины, — удивился царевич. — Как мог мужчина попасть в дом женщин?
— Нет, царевич, я головой ручаюсь, что мужчина не мог попасть сюда, — робко возразил Бокакамон, — меч внесен в этот дом рукой женщины, и эта же рука злодейски поразила несчастную дочь Приама.
— Женщина, женщина убила мою голубку чистую, — словно автоматически повторяла старая негритянка. — Она сидит в ее глазах, она смотрит оттуда…
— Что она говорит? — спросил Пентаур.
— У нее, кажется, помутился рассудок, — тихо отвечал Бокакамон. — Она убита горем: говорит, что лицо убийцы всегда отражается, как в зеркале, в глазах убитого.