Ада Даллас   ::   Уильямс Верт

Развлечений было предостаточно, и мы пользовались ими вовсю.

Это ничего не значило, но...

Иногда она целовала меня, а потом, откинув голову, смотрела ласковым, благодарным взглядом, и лицо ее не имело ничего общего с дневной Адой.

– Ты очень добр ко мне, слишком добр, – дотрагиваясь до моей щеки почти застенчивым жестом, однажды сказала она. – Таким добрым быть нельзя.

Я почувствовал, как краснею, и ответил чуть ли не грубо:

– С чего это ты взяла? За что ты меня благодаришь?

– Я тебе тоже нравлюсь, правда?

– Конечно.

Она прошептала мне на ухо что-то неразборчивое и прислонилась щекой к моему лицу. Я неуклюже погладил ее по плечу. Пять лет назад мне было бы совсем нетрудно влюбиться в нее. Пять лет назад я просто не мог бы не влюбиться в нее. Пожалуй, я и сейчас по-своему любил ее. Ведь это бывает по-разному. Но пять лет назад это было бы по-другому.

Я, конечно, понимал, почему она испытывает ко мне какие-то чувства. Я был, по ее словам, вторым в ее жизни человеком, который делал ей добро, не требуя ничего взамен. Более того, я дал ей самой возможность быть великодушной, а этим она располагала впервые. Это была роскошь, которой она никогда не могла позволить себе прежде. Тот негодяй-циник, что, глядя на нее со стороны, сидел во мне, шептал: именно эта роскошь и вскружила ей голову.

Когда мы оставались вдвоем, ее лицо совершенно преображалось.