Американские каникулы   ::   Лимонов Эдуард

Я же, мимоходом отметив, что их ссора – известный исследователям тюрем и лагерей феномен «перенесения раздражения на другой объект», с сожалением констатировал, что «отжимания от пола» в такой миниатюрной камере будет делать невозможно. Придется ограничиться приседаниями, наклонами, верчением шеи и поворотами корпуса.

Они вскоре сами ограничили потребление сигарет, убедившись, что воздух исчез из камеры. Мальчишку забрали двое следователей. Один – пузатый, в волосатом пиджаке цвета скорлупы грецкого ореха, другой – этакий симпатяга-чиновник. Я решил, что лучше попасть к грубияну с пузом, в пиджаке грецкого ореха. Грубиян может тебе врезать пару раз в живот, но миляга-чиновник подготовит тебя, вежливый, к самому большому сроку.

Только к одиннадцати часам вызвали из камеры Эммануэль Давидов. Раз уж ты у них в лапах, они спокойно «берут свое время». И в Москве, и в Лос-Анжелесе, и в Париже. Шубу Давидов оставила Эжену. Мое испорченное личным опытом и американскими фильмами воображение предвкушало трагическое возвращение Давидов в камеру. Избитая, лицо в крови, она обвисает меж двух полицейских. Флики вталкивают ее и захлопывают дверь, скрежещут замками, запирая, а мы бросаемся к телу Давидов, и Эжен кладет ей под голову шубу. Садится на пол и плачет. Его толстая спина колышется…

Давидов переступила порог камеры сама и очень злая.

– Ебаные флики! Они действительно решили судить нас!

– Но за что, Боже мой! – воскликнул Эжен и стал ломать руки.