Арабский кошмар   ::   Ирвин Роберт

На цыпочках он приблизился к трону и протянул руку к короне на голове Кайтбея, намереваясь взять ее себе, как вдруг по объятым сном залам эхом прокатился громоподобный голос:

— Все это теперь мое!

И огромная волосатая рука потянулась к нему, сбила его с ног и подняла над Цитаделью. Бэльян обнаружил, что, запрокинув голову, смотрит в глаза Обезьяны Меланхолии.

— Вот ты и увидел, как все они спят, — сказала она. — Они состарились, не достигнув зрелости. Им хотелось смеяться, и я их смешил, но они были никчемными людьми.

— Были?

— Были. — Волосатая рука опустила его на пыльную, разбитую дорогу. — Пока ты растрачивал свое время на колдовские сны и волшебные истории, а они спали, прошли миллионы лет, и Каир погиб. Заговорят ли эти камни?

Бэльян молча покачал головой.

— Камни заговорят, — эхом разнесся по руинам гортанный голос. — Ничто не уничтожено окончательно. Если копнуть достаточно глубоко, обнаружатся истоки тысячелетней каирской истерии. Город подобен разуму. Причины его гибели можно обнаружить в словах и образах минувшего, в обломках колонн и в полустертых надписях. Если копнуть, обнаружатся дороги, которые поворачивают обратно, сходясь сами с собой, каменные василиски и горгоны и, повсюду, арабески — кристаллический лепной лиственный орнамент, органическая жизнь, обернувшаяся смертью, — ядоносным сумахом увивающие здания. Гибель и ее причины здесь сосуществуют.

Бэльяна, ходившего по поверхности пыльного яруса, охватила паника.

— Я хочу вернуться обратно.