Аркона   ::   Белов Александр Константинович

Беспомощность лодкиперед неуемной стихией невольно обратила мысли Брагоды к собственному положению. Он был таким же одиноким в чужом мире. Мире, стертом из его памяти и малопригодном для сына Неба. Законы сознания и бытия здесь, должно быть, отрицали уже самое существование Брагоды. Да, он был один. Даже малой помощи пояснением и добрым советом ждать было не от кого. Жизнь началась сначала. Лучшим спутником Брагоды сейчас мог бы оказаться какой-нибудь ребенок, за каждым шагом которого следовала бы незримая тень небесного воина. Каково же было удивление Брагоды, когда прямо под собой, в струге, он увидел изможденного и полуживого малыша.

Теперь уже он не стал бы с благопотребной тоской взирать на долгую гибель в волнах этой маленькой лодки. Но что мог сделать Брагода, если дощатая плоть, к которой он прикасался, не чувствовала никакого прикосновения? Брагода носился над морем, пытаясь обуять ветер, подпирал налетавшую на струг волну — все было напрасно. Он беспомощно опустился на корму лодки и склонил голову. Что-то в этом беспомощном ребенке показалось Брагоде знакомым. Тревожное таинство, им или не им прожитого, залегло у чувствительной сердцевины его существа. Однако, Брагода все-таки отнес это чувство на счет неосознанной тяги человека переносить на себя чужие впечатления и поступки. Так или иначе, неожиданно возникшая надежда таяла на глазах. Струг зачерпнул бортом, осел. Ребенок приподнялся на руках.