Азов   ::   Мирошниченко Григорий Ильич

Науму Васильеву Татаринов напомнил:

– По-прежнему хватай татарских языков. Добытые вести доноси немедля. Ты – глаза ясные войска!.. Ну, гей-гуляй! А мне, – объявил Татаринов, – быть с есаулом Порошиным где понадобится!

Татаринов хотел было отъехать от кургана, но вдали показался быстро скачущий всадник.

– А не беда ли где? – приложил он ладонь ко лбу.

Каурый конь, прижимая уши, перескакивал рвы и канавы. А за конем неслась татарская арба, запряженная двумя лошадьми. Баба нахлестывала коней длинной хворостиной.

– Да то Ульяна Гнатьевна, – сказал Порошин, присмотревшись. – Чего бы ей здесь?

– А на вороном коне, верхом? – спросил Татаринов.

– На вороном не опознал. Кафтан на всаднике бешметом кроенный, малиновый, папаха серая.

Пока гадали, вороной конь едва не проскочил за курган. Остановился. Всадник ветром спрыгнул с седла – и прямо к атаману.

– Вот привиденье! Господи! – воскликнул Татари­нов и отступил. – Голубка сизокрылая! Варвара!

– Гей, казаки! Не утерпела баба перед боем! – смея­лись атаманы.

Каурый конь обнюхал вороного.

– Эх, Миша, Миша! – в слезах и с жалобой проговорила Варвара Чершенская. – Уехал, даже не попрощался. Я ждала, ждала…

– Да ты и впрямь казак, Варвара!.. Скажи, почто прискакала? – спросил Татаринов и слез с коня.

– Дай отойдем-ка в сторону. На людях стыд берет.

– Ты, Миша, – заговорил дед, – дай-ка Варваре с тысячу казаков.