JК
Смертоносная чаша (Все дурное ночи) :: Сазанович Елена Ивановна
Страница: 89 из 91И только Стас, вглядываясь в утреннюю бесконечность, задумчиво ответил:
– Не знаю… Но я решил, что никогда добровольно не уйду из жизни. Никогда.
– Значит, в «КОСА» действительно творят чудеса. Помогают не только безболезненно покинуть наш мир, но и безболезненно вновь вернуться туда.
Стас остановился и, подняв с земли опавший лист, машинально стал крутить его.
– Не знаю, – вновь задумчиво протянул он. – «И осень нас заставит уйти из жизни, как потемневшую листву…» Я не помню, чьи это стихи. Но их часто цитировала моя мама. Она не любила осень. И осенью умерла. Как же я могу поверить в красоту смерти? Или в красоту сентября?
Мы молчали. Мы не знали, что сказать. Для беспредельной грусти трудно подыскать верные слова.
– Мне направо, – перебил наше молчание Стас. – Завтра я с вами увижусь в последний раз. У меня нет больше желания посещать этот клуб. И все же, – он обратился непосредственно ко мне, – где я все-таки мог вас видеть? Или ваш портрет…
– Это так важно? – Я пожал плечами.
– Может быть, может быть. Мы никогда не знаем, что важно, а что не очень, – неопределенно сказал он. И машинально протянул мне почерневший осенний лист. И я так же машинально его принял.
Стас, вяло кивнув нам на прощание, пошел прочь медленной походкой, так ни на кого и не глядя. Втянув голову в плечи. И прикуривая дрожащей рукой сигарету. И вновь неприятное предчувствие кольнуло меня. Мне стало искренне жаль этого растерянного, поникшего парня.
– Не знаю… Но я решил, что никогда добровольно не уйду из жизни. Никогда.
– Значит, в «КОСА» действительно творят чудеса. Помогают не только безболезненно покинуть наш мир, но и безболезненно вновь вернуться туда.
Стас остановился и, подняв с земли опавший лист, машинально стал крутить его.
– Не знаю, – вновь задумчиво протянул он. – «И осень нас заставит уйти из жизни, как потемневшую листву…» Я не помню, чьи это стихи. Но их часто цитировала моя мама. Она не любила осень. И осенью умерла. Как же я могу поверить в красоту смерти? Или в красоту сентября?
Мы молчали. Мы не знали, что сказать. Для беспредельной грусти трудно подыскать верные слова.
– Мне направо, – перебил наше молчание Стас. – Завтра я с вами увижусь в последний раз. У меня нет больше желания посещать этот клуб. И все же, – он обратился непосредственно ко мне, – где я все-таки мог вас видеть? Или ваш портрет…
– Это так важно? – Я пожал плечами.
– Может быть, может быть. Мы никогда не знаем, что важно, а что не очень, – неопределенно сказал он. И машинально протянул мне почерневший осенний лист. И я так же машинально его принял.
Стас, вяло кивнув нам на прощание, пошел прочь медленной походкой, так ни на кого и не глядя. Втянув голову в плечи. И прикуривая дрожащей рукой сигарету. И вновь неприятное предчувствие кольнуло меня. Мне стало искренне жаль этого растерянного, поникшего парня.