Белый мерседес   ::   Севела Эфраим

Тренер. Не отвечай! По причинам безопасности…

Марка Спица берут в кольцо телохранители во вздутых от оружия пиджаках.

Гюнтер в гневе выключает телевизор.

Сю. Ты обратил внимание, как изменилось его лицо? Куда девался стопроцентный янки с белоснежной, как на рекламе, улыбкой?

Гюнтер. Слетела американская косметика. И в глазах появилась еврейская печаль.

Сю. Мировая скорбь, как у моего отца… и матери… И их уцелевшей родни.

Гюнтер. Но почему скорбь, когда нужны действия? И немедленно! Судьба этих людей на волоске!

Сю. А что может сделать пловец, даже олимпийский чемпион, против вооруженных до зубов безнравственных убийц?

Гюнтер. А зачем уезжать? Оставлять обреченных? Уносить ноги, спасая себя, хотя лично ему никто не угрожал. Нельзя так! Надо что-то делать! Что-то делать!

Сю. Что?

Гюнтер. Не знаю. А если бы знал, то сделал бы… не задумываясь.

Сюзанна обхватывает руками его шею, пригибает к себе его голову и нежно льнет к нему губами.



19. Экстерьер.

Олимпийская деревня.

(Вечер)

Здание в Олимпийской деревне на Коноллиштрассе, 31, где заперты заложники — израильские атлеты, ярко освещено направленными на него прожекторами.

Террорист в черной маске с прорезью для глаз появляется на балконе, держа в поднятой руке автомат.

Кордон немецкой полиции, оцепивший на дистанции это здание, невольно пятится из света в тень.

Прилипли к телекамерам операторы.