JК
Собачий бог :: Арбенин Сергей Борисович
Страница: 397 из 455Густых вылез, закрыл задние дверцы, выволок водителя из-за сиденья и швырнул в снег. Сел за руль, вдавил педаль газа.
Распугивая редких посетителей и больных, гулявших во дворе, «скорая» вырулила на Киевскую и помчалась на север. Перескочила трамвайные рельсы перед самым трамваем, ухнула вниз и понеслась, набирая скорость, по узкой улице.
По городу он проехал спокойно – ни один из патрулей не задержал «реанимацию», которая время от времени включала сирену.
Через Каштак и АРЗ добрался до Черемошников, въехал в проулок между гаражами и какими-то заброшенными корпусами, свернул, оказавшись в самом глухом углу: вокруг кирпичные стены, штабеля бетонных шпал и густой молодой осинник.
Бросив машину, выбрался из кустов, и двинулся в сторону Усть-Киргизки.
Лежать в снегу ему было уже не впервой. Он лежал до темноты в сугробе за какими-то сараями. Потом выполз, перелез через забор в самом безлюдном месте и оказался внутри цыганской усадьбы. В дальнем, самом большом доме, горели окна. Густых выбрал местечко за кучей досок и горбылей, и затаился.
Он видел, как выходил во двор Рупь-Пятнадцать. Подметал дорожки, выносил помойное ведро, брал дрова из невероятно длинной поленницы.
Над трубой в темнеющее небо поднялся белый столб дыма.
Потом вышла цыганка – толстая, с шалью на голове. Стукнула дверью сортира.
Потом вышел Алёшка. Закурил, стоя у штакетника, огораживавшего огородные грядки. Долго смотрел на звезды, пуская дым.
Распугивая редких посетителей и больных, гулявших во дворе, «скорая» вырулила на Киевскую и помчалась на север. Перескочила трамвайные рельсы перед самым трамваем, ухнула вниз и понеслась, набирая скорость, по узкой улице.
По городу он проехал спокойно – ни один из патрулей не задержал «реанимацию», которая время от времени включала сирену.
Через Каштак и АРЗ добрался до Черемошников, въехал в проулок между гаражами и какими-то заброшенными корпусами, свернул, оказавшись в самом глухом углу: вокруг кирпичные стены, штабеля бетонных шпал и густой молодой осинник.
Бросив машину, выбрался из кустов, и двинулся в сторону Усть-Киргизки.
Лежать в снегу ему было уже не впервой. Он лежал до темноты в сугробе за какими-то сараями. Потом выполз, перелез через забор в самом безлюдном месте и оказался внутри цыганской усадьбы. В дальнем, самом большом доме, горели окна. Густых выбрал местечко за кучей досок и горбылей, и затаился.
Он видел, как выходил во двор Рупь-Пятнадцать. Подметал дорожки, выносил помойное ведро, брал дрова из невероятно длинной поленницы.
Над трубой в темнеющее небо поднялся белый столб дыма.
Потом вышла цыганка – толстая, с шалью на голове. Стукнула дверью сортира.
Потом вышел Алёшка. Закурил, стоя у штакетника, огораживавшего огородные грядки. Долго смотрел на звезды, пуская дым.