Бом-бом   ::   Крусанов Павел

Норушкин мельком, кое-как подумал о безупречном общинном порядке букашек, который обеспечила им его непостижимость изнутри, из недр фасеточного глаза, - природа не может позволить муравью осознать свой шесток, ведь следом за осознанием положения, как правило, следует бунт. Он вспомнил, что спецы говорят, будто муравьи-солдаты убивают на своём пути всех, кого в силах убить, и никогда не бегут с поля боя, стоят насмерть. "Интересно, - подумал глубже Андрей, что господина Бога печалит больше - Курская дуга или вседневная пожива этих вот козявок?" Быть может, прав Ориген, узревший душу не только в человеке, но и во всяком звере и даже, кажется, в стихиях, звёздах и луне? Тогда выходит - для Творца здесь нет различий и смерть жука ничем не безобидней раздавленного танком ополченца, иначе вслед за Хлебниковым надобно признать, что господин Бог - только Бог человеков, а у всех прочих тварей собственные боги. Полосатые у тигров, усатые у таракашек. Или, скажем, у пауков - осьминогий бог сидит на вселенной, как на мировой паутине, и чувствует всё её трепетание... Иначе получается - Бог есть, но Его мало на всех не хватает. Зачем-то обобщая факт встреченного муравейника, Андрей решил, что так же вот, поди, и люди - томятся, маются, а изнутри не могут понять природу той мощиi, чья подспудная давильня определяет логику их жизни. И в этом человек ничем не лучше муравья, которому не распознать руководящую им волю, назови её инстинкт, судьбина, разум или мания. В конце концов, разве может человек представить, как судило бы о нём существо, которое наблюдало бы его так, как сам он наблюдает муравьишек? "Хорошо ли муравей исполняет свою роль? - размышлял Норушкин. - Куда как хорошо, да что там - безупречно. На человеческий, конечно, взгляд.