Бремя нашей доброты   ::   Друцэ Ион

- Вы хоть знаете, кто написал эти стихи?

Карие, черные и голубые, еще карие, еще черные - все эти глазки смотрят не мигая, готовые в любую минуту заплакать или улыбнуться.

- Александри написал, вы, дурачье! Великий румынский поэт. Поэт крестьянства.

Микулеску несколько раз прошелся между партами, дав им время проникнуться чувством священного восхищения к творчеству Александри, а им хоть бы что! Зевают, толкают друг друга, следят, как забилась муха на подоконнике. Старые, видавшие виды домотканые рубашонки. Грязные ноги, ссадины на каждом пальчике. Некоторые припрятали эти богатства, завернув тряпочками, другие оставили так, на божью милость.

А собственно, стоит все это или не стоит?

Микулеску встал у окна, долго примеривался, чтобы открыть его, но, видать, окна в этой школе можно было открывать, только предварительно сняв крышу.

- А вы, господин учитель, кулаком пристукните. Вдарьте вот так кулаком...

Микулеску ударил, и окно открылось; он устало облокотился на подоконник, разбирая ту же самую проблему, которая мучила его все время, с тех пор как приехал сюда. Стоит ли, не стоит? Стоит ли ему, человеку, не окончившему еще нормальное училище, старшему сержанту, участнику героической битвы при Мэрэшти, стать нянькой, мучителем этих одиннадцати карапузов? Маленькая, забитая деревушка, старая школа с дырявой крышей, одиннадцать сопляков, зевающих вовсю, когда он им читает стихи великого Александри.

Его охватила первая, самая большая грусть после отъезда.