Бремя власти   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

— Ох вы, родимые! — запричитали теперь уже все бабы. — Да как же жить-то будете? Да горемышные вы сиротинушки!

— Побегай оттоль, побегай! — решительно подсказывала хозяйка. — Хошь и к нам в Загорье перебирайсе!

— Не! — отмотнул он головою, облизав ложку и вставая из-за стола. Сурово, по-взрослому, рек: — Выдюжим. Набегалиси.

Он вновь в пояс поклонил хозяину с хозяйкою, сказал:

— Спаси Бог за хлеб, за соль!

Натянул зипун и примолвил, берясь за шапку:

— Дак ты, деинка Силантий, не забудь, привези ченца!

— Што ты, малой! Не сумлевай! Из утра беспременно — всё брошу! Духом примчу! К пабедью али так к паужину сожидай!

Хозяйка кинулась с гостинцем. Приняв печево, он опять воздал поклон, запоясал туже зипун и натянул шапку.

Уже когда вышли за порог, он остерег хозяина (не хотел баять при бабах):

— Ты, деинка Силантий, повезешь ченца, дак на Манькино займище правь. Ручей разлило — страсть! Я даве едва коня не утопил!

Ночь уже вошла в полную силу. Медленно мерцали звезды. Молодой месяц только-только выплывал из-за тонких туч. Конь дремал, свеся голову. Охлопав коня по шее, он начал запрягать. Силантий вынес беремя сена, уложил в сани. Пошел открывать ворота, примолвил:

— В Манькином займище по ночам, слышь, водит, не заблуди, тово!

— Ладно, деинка, конь-от дом почует — дойдет!

В темноте, почти ощупью, он прыгнул в сани и подобрал вожжи. Скоро приблизился луг с оставшими копнами и прежняя поскотина.