JК
Бухенвальдский набат :: Смирнов Игорь
Страница: 243 из 260Занимайте оборону по плану…
Появляется Кюнг, ведет пару пленных:
— Иван Иванович, куда их?
— Как условились — в семнадцатый. Что делается там, на нашем правом фланге?
— Все! Фашисты разбежались. Эти сами сдались…
Около 17 часов мы с Николаем Кюнгом и Сергеем Котовым идем по лагерю к шрайбштубе, где должен собраться Интернациональный комитет. Неужели это Бухенвальд? Бухенвальд с его отрывистыми командами, четким ритмом тысяч колодок, боязливым шепотом заключенных, железной дисциплиной?
Улицы заполнены вооруженными людьми. На них те же полосатые куртки, кое у кого прикрытые добытыми на эсэсовских складах тужурками, мундирами, френчами. Они разговаривают громко, открыто, приветствуют нас криками, жестами. Мы тоже приветствуем, поздравляем, целуемся,, смеемся, жмем руки. Откуда-то выныривает Ленька Крохин и ко мне:
— Иван Иванович, дай наконец обниму тебя!
И вокруг меня чертом вприсядку, с чечеткой, хлопая по ногам, по бедрам, по подметкам.
Репродукторы разносят русскую речь и русские песни: это говорит радио Москвы.
У крыльца одного из блоков стоят Генрих Зудерланд и мой первый знакомый по Бухенвальду — Ганс. Подхожу к ним. От волнения куда-то пропали все русские и немецкие слова. Долго трясем друг другу руки, хлопаем по плечам, по спине. Генрих — большой, сильный, вдруг обхватил нас за плечи и крепко притиснул к себе.
Появляется Кюнг, ведет пару пленных:
— Иван Иванович, куда их?
— Как условились — в семнадцатый. Что делается там, на нашем правом фланге?
— Все! Фашисты разбежались. Эти сами сдались…
Около 17 часов мы с Николаем Кюнгом и Сергеем Котовым идем по лагерю к шрайбштубе, где должен собраться Интернациональный комитет. Неужели это Бухенвальд? Бухенвальд с его отрывистыми командами, четким ритмом тысяч колодок, боязливым шепотом заключенных, железной дисциплиной?
Улицы заполнены вооруженными людьми. На них те же полосатые куртки, кое у кого прикрытые добытыми на эсэсовских складах тужурками, мундирами, френчами. Они разговаривают громко, открыто, приветствуют нас криками, жестами. Мы тоже приветствуем, поздравляем, целуемся,, смеемся, жмем руки. Откуда-то выныривает Ленька Крохин и ко мне:
— Иван Иванович, дай наконец обниму тебя!
И вокруг меня чертом вприсядку, с чечеткой, хлопая по ногам, по бедрам, по подметкам.
Репродукторы разносят русскую речь и русские песни: это говорит радио Москвы.
У крыльца одного из блоков стоят Генрих Зудерланд и мой первый знакомый по Бухенвальду — Ганс. Подхожу к ним. От волнения куда-то пропали все русские и немецкие слова. Долго трясем друг другу руки, хлопаем по плечам, по спине. Генрих — большой, сильный, вдруг обхватил нас за плечи и крепко притиснул к себе.